Президент реализует свои задачи, опираясь на крупнейшую политическую силу. В послании главы государства отражены поиски выхода из кризиса и стратегия компромисса, считает политолог Данияр Ашимбаев.
В госпрограммах исчезают миллиарды
– В послании президента содержится много пунктов, касающихся реформы госуправления. В частности, решение создать Агентство по стратегическому планированию и реформам с прямым подчинением главе государства. Насколько, по вашему мнению, эта мера будет эффективной? Президент отметил, что подобный институт уже существовал.
– В плане госреформирования за годы независимости было практически все в разных комбинациях. Важно понимать, что само по себе стратегическое планирование – прерогатива главы государства. В свое время был Госплан, потом агентство по планированию, потом его полномочия перешли к правительству в лице министерства экономики, и там они растворились. Минэкономики занимается массой вопросов, зачастую относящихся не столько к стратегическому планированию, сколько к оперативному управлению экономикой. Естественно, что возникает определенная «каша». К тому же бюджету есть масса претензий – и к недоработкам, и к отсутствию, так сказать, общего замысла.
Безусловно, в работе должно быть планирование и должна быть оценка результатов. Планированием, такое ощущение, сегодня не занимается никто. На устранение этого пробела и направлено создание нового агентства. Если же этот орган займется не только планированием, но и мониторингом реализации тех или иных реформ, то такая функция будет явно нелишней. Посмотрим, какие дополнительные решения будут приняты относительно Агентства по стратегическому планированию, кто его возглавит, кто войдет в состав – и тогда уже можно будет судить более конкретно.
– Президент Токаев подверг критике раздутые госпрограммы с огромным количеством индикаторов, заявив о том, что «пора перейти на формат лаконичных национальных проектов, понятных всем гражданам». Позволит ли этот шаг оздоровить ситуацию с госпрограммами, которую многие эксперты называют тупиковой?
– Действительно, большинство принимаемых в нашей стране программ имеют массу показателей, которые, к тому же, постоянно меняются. В итоге сложно не только следить за ходом реализации, но и зачастую понять ради чего все начиналось. Тем более, что у ряда госпрограмм нет никаких форм публичной отчетности. Нет не то что публичных слушаний или подробного аудита, но и элементарных пресс-релизов. Существовала некая программа пять лет, миллиарды тенге вышли из точки А, но в точку Б не прибыли – всем спасибо, все свободны.
Если в госпрограмме будут прописаны конкретные показатели, которых она должна помочь достигнуть, возможно, это принесет определенные плоды. Например, достигнуто снижение заболеваемости населения такими-то недугами; доход граждан возрос на столько-то процентов; создано такое-то количество предприятий в таких-то отраслях. То есть, четко указанные конечные результаты, вероятно, будут лучше 40-50 показателей, реализацию которые фактически невозможно отследить. Разумеется, в этом есть логика.
Отделить министра от госзакупок
– Очевидно, логика есть и в отмене института ответственных секретарей, о чем также сказал президент Токаев?
– Пост ответственного секретаря себя изжил. Его внедряли в рамках большой административной реформы середины 2000-х годов, возможно, если бы в дальнейшем придерживались изначальной идеи держать на этом посту человека в течение хотя бы трех лет, то из этого вышел бы толк. Но ответсекретарей стали менять как перчатки. Сменяется министр – меняем ответсека, хочет министр поставить своего – опять меняем. «Несменяемые» ответсеки менялись чаще, чем министры. В итоге смысла в должности практически не осталось. Были и конфликты между министрами и ответсеками, взаимные информационные войны. Проще сейчас свернуть эту реформу, и подумать над тем, как отделить министров от госзакупок.
– Президент в своем послании подчеркнул важность усиления надзора общества за государственными органами, заявив о необходимости принять закон «Об общественном контроле». Насколько действенной будет эта мера?
– Госаппарат привык считать себя закрытой кастой, единственно знающей, как правильно поступать в тех или иных обстоятельствах. Любая критика в адрес этой касты воспринимается ею либо как информационный заказ, либо как попытка «хайпануть», самоутвердиться за счет бедного чиновника. Но качество работы наших министерств, ведомств и акиматов – особенно акиматов – находится буквально ниже плинтуса. Принимается масса скоропалительных, некомпетентных, никем не сдерживаемых решений, очень силен коррупционный фактор. Госорганы стараются минимизировать любую ответственность, при этом сохраняя контроль над бюджетными финансовыми потоками.
В такой ситуации функция общественных советов, экспертов и любых других форм гражданского контроля сводится к попыткам задавать неудобные вопросы. Тем не менее, на эти вопросы чиновники вынуждены отвечать. То есть, если чиновник сможет внятно обосновать и аргументировать, зачем ему нужен триллион на некий бюджетный проект, это уже само по себе хорошо. Если же чиновник не в состоянии объяснить, куда он потратил триллион государственных денег, обществу также полезно будет это увидеть.
Конечно, зачастую экспертное сообщество тоже грешит поверхностными суждениями, но сам факт широкой дискуссии между представителями граждан и исполнительной власти уже играет положительную роль. Это шаг к формированию гражданского общества и подконтрольности власти. Особенно, если попытки задавать неудобные вопросы будут закреплены законодательно.
Здравые компромиссы
– В речи президента был пункт, требующий отдельных пояснений. Глава государства говорил о том, что ситуация с коронавирусом показала медлительность принятия решений исполнительной властью, особенно там, где это требовало координации с властью законодательной. Не стоит ли ожидать сокращения полномочий парламента, которые и так, по мнению многих, стремятся к нулю?
– Я бы не сказал, что функции законодательной власти нулевые. Зачастую работа над законопроектами в парламенте намного качественней, чем у уполномоченных органов. Здесь очень спорный момент. С одной стороны где-то наблюдается зарегламентированность, когда чиновник боится принять решение, поскольку всякий лишний шаг может закончиться встречей с финполом. А с другой стороны остро стоит вопрос эффективности расходования госсредств, где необходим определенный контроль. На мой взгляд, перечень бюджетных программ, утверждаемых парламентом, нуждается в расширении. Возможно, с целью повышения оперативности следует рассматривать решения не на уровне законов, а утверждать расходование средств в профильных комитетах палат парламента.
Понятно, что исполнительной власти хотелось бы минимизировать контроль законодателей, перевести все функции министерствам и ведомствам. Тем не менее исполнительную власть нельзя оставлять один на один с бюджетом и судьбами граждан.
– Очень тревожной была ситуация в июне-июле, когда власть явно запаздывала с реакциями, что, по сути, привело к панике.
– Ситуация с коронавирусом показала, что большинство проблем было создано как раз исполнительной властью. Она героически пыталась их преодолеть, но, в принципе, до сих пор не преодолела. Министерства не хотели подключать общественность, но когда общественность все же подключалась, когда задействовались те же депутаты парламента, удавалось найти выход. То есть, нужны здравые компромиссы, а не однозначные решения в пользу тех или иных ветвей. Нужна не гражданская война, а гражданское общество.
– Каких изменений во властной вертикали нам следует ждать в связи с пандемией коронавируса? Все же эта угроза остается приоритетной.
– К сожалению, во время карантина власть очень сильно потеряла в авторитете. Многие действия были хаотичными, нелепыми, непродуманными. Отсутствовала четкая стратегия, до сих пор не ставится вопрос о ревизии реформ в сфере здравоохранения. Авторитет Минздрава и всех задействованных при пандемии структур оказался подорванным. Как мне кажется, акиматы проявили себя наихудшим образом. Поэтому сейчас, на мой взгляд, государство понимает, что необходимо разделение полномочий и ответственности с обществом, чтобы предотвратить перерастание ситуации в политический кризис. Принятые решения настолько ухудшили положение в экономике, что дальнейшие ошибки в карантинной «стратегии» могут привести к коллапсу.
Баланс интересов
– Весь год, прошедший после транзита власти, в кулуарах велись бесконечные дискуссии о том, насколько, собственно, этот транзит можно считать завершенным и состоявшимся. Что, по вашему мнению, нам дает понять послание президента?
– Сейчас в стране формируется новая политическая система. Складывается очень интересное положение, когда президент имеет огромные полномочия, но их реализация невозможна без одобрения парламента. А в парламенте большинство принадлежит партии Nur Otan, возглавляемой первым президентом. Давайте представим, что речь идет не о Елбасы, а просто о сильном партийном лидере, который имеет свою точку зрения. То есть, президенту нужно выстраивать модель взаимного делегирования полномочий, с тем, чтобы обеспечить реализацию своих задач и иметь опору на крупнейшую политическую силу страны.
К тому же президент Токаев сам член партии Nur Otan, безусловно, разделяющий ее платформу. Понятно, что есть отдельные противоречия на персональном уровне, но в целом в этом плане власть достаточно монолитна. В мировой политике множество примеров поиска компромиссов между президентом и парламентом, это абсолютно нормальная практика. Тем более что Касым-Жомарт Токаев не представитель контр-элиты, он стоит у руля команды Назарбаева в широком смысле этого понятия.
Кроме прочего сейчас мы втягиваемся в новый электоральный цикл на фоне серьезных экономических проблем. Безусловно, есть разные преставления о стратегии, о тактике, но, тем не менее, оба лидера достаточно умные и здравые люди, чтобы найти наиболее приемлемые решения.
