Русская автономия в Казахстане: как возникла эта идея и почему заглохла?

100 лет назад, в 1925 году, в результате национально-территориального размежевания Средней Азии наша республика приросла в том числе Каракалпакской автономной областью, которую, впрочем, уже в 1930-м вывели из ее состава. Больше в истории советского Казахстана подобных случаев не было, но инициативы создания автономий выдвигались – на разных уровнях и с разной степенью настойчивости. Мы решили рассказать о них, а начать с самой первой и, пожалуй, наименее известной.

Природа конфликта

В начале июня 1926-го председатель Особой комиссии ВЦИК СССР по землеустройству в южных губерниях Казахской АССР и в Киргизской автономной области М.Серафимов направил в президиум ВЦИК докладную записку под грифом «Совершенно секретно». Ее копию он послал в Оргбюро ЦК ВКП(б). О содержании написанного можно судить по заглавию: «О возможном выделении русских районов Джетысуйской губернии и Киргизии в самостоятельную административную единицу». Предлагалось там, где высока доля русского и украинского населения, образовать четыре автономных района и передать их в подчинение непосредственно РСФСР.



В Джетысуйской губернии, присоединенной к Казахской АССР после упразднения в 1924-м Туркестанской советской республики и вобравшей в себя примерно две трети территории бывшей Семиреченской области (ее южная часть отошла к образованной тогда же Киргизской автономии, предшественнице современного Кыргызстана), на тот момент проживали 887 тысяч человек. Их этнический состав выглядел следующим образом: казахи – 563 тысячи (63,5%), русские и украинцы – 233 тысячи (26,3%), таранчинцы, как называли тогда уйгур, – 62 тысячи (7,0%). Доля остальных этносов составляла 3,2%. Таковы данные первой всесоюзной переписи, проведенной в начале 1926-го.

Между тем, в ходе всероссийской переписи 1897-го тех, кто назвал родными языками славянские, в этих местах насчитали 72 тысячи, или втрое меньше. Резкое увеличение их численности произошло вследствие массового переселения сюда крестьян из европейской части Российской империи в начале 20-го века. Наверняка в 1926-м представителей этих этнических групп было бы еще больше, если бы не войны. В Первую мировую немало семиреченских мужчин из деревень и казачьих станиц были призваны на фронт (25,2 тысячи только за первые полгода боевых действий), а в гражданскую русские крестьяне и казаки ожесточенно воевали уже друг против друга: первые на стороне «красных», став основой советской власти в крае, вторые на стороне «белых». Вспомните хотя бы события, вошедшие в историю под названием «Черкасская оборона»: кстати, белоказакам помогали и отряды «Алаш-Орды». Тогда как количество казахов за этот же почти тридцатилетний период изменилось незначительно, увеличившись лишь на 48 тысяч, или на 9,3%.

Поскольку многочисленные переселенцы обустраивались на землях, изъятых царским правительством у коренного населения (а еще было много случаев самовольного захвата), последнее видело в них источник всех своих бед. Да и вообще, в глазах казахов они олицетворяли собой, говоря современным языком, инструмент проведения колониальной политики, имевшей целью их угнетение. Понятно, что в такой ситуации о межэтническом согласии не могло быть и речи.



Земельная реформа

Впрочем, по мере приближения конца гражданской войны ситуация стала меняться. 22 июня 1920-го состоялось заседание Политбюро ЦК РКБ (б), рассмотревшее ситуацию в Туркестанской республике, в состав которой тогда входило и Семиречье. В протоколе среди его участников названы Ленин, Троцкий, Бухарин и другие большевистские лидеры. В первом пункте принятого постановления было сказано, что основной задачей партии в этом регионе следует считать «ликвидацию отношений, создавшихся между пришлым европейским населением и коренными народами в результате империалистической политики Российского самодержавия». Отмечено, что эти отношения за время существования советской власти не только не изменились к лучшему, но еще более обострились «благодаря своеобразным “коммунистическим» действиям”, которые порабощенное коренное население рассматривает как продолжение действий агентов старой царской власти».

А во втором пункте говорилось о необходимости принять в этой связи ряд мер, и прежде всего «отобрать у переселенцев Киргизских районов все земли, запроектированные Переселенческим Управлением или самовольно отобранные переселенцами у Киргиз, оставляя переселенцам участки в размере трудового надела». Изъятые земли рекомендовалось «обратить в фонд наделения Киргизских обществ, артелей и отдельных лиц и устроения на них Киргиз и Дунган беженцев после разгрома 1916 года». Под киргизами в то время понимались в том числе и даже в первую очередь казахи.

Это заседание Политбюро состоялось всего через три дня после подавления мятежа в Верном (ныне Алматы), центре Семиреченской губернии. В числе причин, сподвигших верненский гарнизон, большинство которого составляли выходцы из русских крестьян, на выступление против советской власти, на чьей стороне они ранее воевали, ряд исследователей называет появившиеся тогда слухи о том, что большевики собираются отобрать их земли и передать коренному населению. Таким образом, либо слухи были далеко не беспочвенными, либо, напротив, постановление Политбюро стало реакцией на события в Верном. Хотя можно допустить одновременно и то, и другое.

Спустя несколько месяцев установка партийного руководства была облечена в соответствующее «государственное» решение. Это произошло на съезде Советов Туркестанской республики, делегаты которого высказались за проведение земельной реформы. Ее главная цель была сформулирована так: устранить допущенные в ущерб интересам коренных народов региона перекосы и уравнять их с переселенцами в правах на землю и воду (кстати, в записке, написанной рукой Ленина и приложенной к протоколу упомянутого выше заседания Политбюро, тоже было написано: «Уравнять землевладение русских и приезжих с местными»).



Например, в 1924-м работавший ранее в Джетысуйском губкоме партии Ф.Федотов писал секретарю ЦК РКП(б) Кагановичу: «Мы выселяем крестьянина-европейца, более-менее опытного земледельца с известными навыками, опытом, трудовыми обычаями и традициями, и вместо него берем с верблюда или лошади кочевника-киргиза, даем ему дом, сад, огород, кусок земли, известное количество инвентаря и скота и... забываем его, думая, что этот тысячелетний кочевник и скотовод поведет земледельческое хозяйство, как его вел крестьянин-европеец. Но частенько получается иное: землеустроенный кочевник-скотовод ломает дом, амбары, вырубает плодовые деревья в саду и таким образом разрушает все более-менее благоустроенное раньше хозяйство».

Предложение и возражения

Отъем земли у русских и украинских крестьян, а также у казаков вызвал значительное сокращение производства зерна. Между тем, Семиречье считалось едва ли не главной хлебной житницей всей Центральной Азии. Зачастили ходоки в Москву с требованием пересмотреть результаты земельной реформы, проведенной, как они говорили, «исключительно в пользу казахов и киргизов». А в донесениях ОГПУ, адресованных высшему руководству СССР, сообщалось об усилении «протестных» настроений среди крестьянства и казачества: дескать, если им не вернут отобранные наделы, то они могут взяться за оружие. В такой ситуации центр и принял решение о создании Особой комиссии Всесоюзного центрального исполнительного комитета (ВЦИК) СССР, которая должна была разобраться в сложившемся положении с землеустройством в Семиречье.

К каким выводам она пришла? Вот цитаты из докладной записки ее председателя М.Серафимова: «Отобрание земель и инвентаря у пришлого населения привело к громадному сокращению площади посевов», «пахотные земли, отобранные от крестьян, пустуют, порастая сорными травами, так как коренное население не привыкло к земледелию»; «идея реформы была совершенно извращена и, вместо уравнения в правах на землю и воду, превратилась в акт общей национальной мести со стороны коренного населения к пришлому».

Серафимов также писал, что за время его пребывания в регионе в марте и апреле 1926-го ему «было подано около 1500 заявлений, касающихся не только земельных вопросов, но и с жалобами на всевозможные насилия со стороны коренного населения и на незаконные действия местных властей». По утверждению автора записки, русские и украинские крестьяне считают, что центральная советская власть настроена против них, а казахи и киргизы «убедились в том, что пришлые крестьяне являются элементом, не состоящим под защитой советских законов и что в их отношении все дозволено».



Как отреагировали на это представители казахской политической элиты? Например, Санжар Асфандияров, член большевистской партии с мая 1919-го, бывший нарком земледелия Туркестанской республики, с 1925-го работавший в Москве секретарем Совета национальностей ВЦИК, направил письмо секретарю ЦК ВКП(б) Молотову. В нем он, назвав Серафимова «главным информатором президиума ВЦИК по вопросам Джетысу», утверждал, что тот, как и некоторые другие товарищи из центра, пошел на поводу у «отъявленных белогвардейцев, кулачья и т.п. колонизаторского сброда» (ради справедливости надо признать, что в своей записке Серафимов, касаясь причин межнациональной вражды, очень нелицеприятно отзывался о том, как обращались пришлые с коренным населением до начала земельной реформы – прим. авт.). По словам Асфандиярова, «бывшие белогвардейцы, кулаки создали целую контрреволюционную организацию», которая «проводила определенные решения в свою пользу», в том числе «об образовании русской административной или автономной единицы».

Как отмечал в своей книге «Краткая история казахов», изданной два года назад, известный казахстанский исследователь Султан Акимбеков, против предложения комиссии Серафимова выступил и Совет народных комиссаров (правительство) нашей республики, о чем публично заявил его председатель Ныгмет Нурмаков.

А что же Москва? Судя по всему, она решила снять напряжение путем урегулирования земельных отношений. В самом начале 1928-го Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление, которое называлось «О землеустройстве Казакстана». Его первый пункт гласил: «Все пришлое население, прибывшее в Казакстан, до 14.IX – 25 г. и фактически занимающееся сельским хозяйством, должно землеустраиваться наравне с коренным населением». А вскоре начался процесс коллективизации, ставший новым серьезным вызовом для всех этнических групп, проживавших в Семиречье, – на его фоне идея создания автономных районов потеряла свою актуальность…