Религиозный экстремизм: каковы риски его усиления в Казахстане и во всем регионе?

Сообщения об угрозах движения «Талибан» в адрес Таджикистана остались на периферии общественного внимания в странах Центральной Азии. Причина в том, что их общества и элиты рассматривают ситуацию прямолинейно – проецируя на себя те подходы, которые продемонстрировали талибы при установлении контроля над Афганистаном. Однако вне поля зрения остался важнейший элемент успеха талибов – они могут эффективно действовать только опираясь на лояльность основной массы населения.

Напомним: 27 февраля соцсети распространили видеозапись, на которой командующий армейским корпусом талибов Амануддин Мансури заявил, что его бойцы готовы к вторжению в Таджикистан в случае получения соответствующего приказа. Светские элиты стран региона скептически отнеслись к этим заявлениям. Причины следующие:

• Во-первых, талибы – преимущественно пуштуны, и они относительно успешно решают военные задачи в районах Афганистана и Пакистана, населенных пуштунами. Соответственно в странах Центральной Азии им просто не на кого опереться. Им бы просто удержать контроль над иноэтничными районами самого Афганистана.

• Во-вторых, элиты Центральной Азии до сих пор воспринимают свои страны как преимущественно светские, оценивая образ жизни населения преимущественно по крупным городам/столицам с девушками, позволяющими себе носить шорты летом, повсеместной доступностью алкоголя и наркотиков и т.д.

Однако от внимания политических лидеров и структур, отвечающих за безопасность, ускользает обстановка на периферии – в сельской местности и малых городах. Тотальная нищета, жесткая имущественная сегрегация, отсутствие постоянной работы и необходимость трудовой миграции сформировали в сельских регионах Центральной Азии вакуум власти. Постепенно эта нищая глубинка становится социальной базой для несистемных религиозных группировок.



В частности, подобные факты уже фиксировались в южных районах Кыргызстана еще в «нулевые» годы – местные религиозные ячейки «Хизб-ут Тахрир» выполняли часть государственных функций. Например, религиозная община могла оказывать материальную поддержку наименее обеспеченным соседям в обмен на обязательства ответной помощи при необходимости. А помощь эта могла быть и нематериальной: например, выражаться в какой-либо услуге – допустим, в перевозке оружия или наркотических средств из пункта А в пункт Б. Или во временном размещении у себя боевиков, скрывающихся от спецслужб, под видом дальних родственников.

Фактически местные религиозные общины, принимая на себя регулирующие функции, начинали играть роль государства в сельской местности и малых городах. И успех движения «Талибан» в 2021 году был во многом предопределен подобной «тактикой просачивания» в госструктуры и в силовой блок Афганистана. Захват страны шел от сельской периферии к целым провинциям и крупным городам.

Поэтому недавние угрозы в адрес стран Центральной Азии кажутся наивными в случае, если оценивать только военные потенциалы местных светских режимов, с одной стороны, и талибов, с другой. Но если в отношении этих светских политических режимов может быть применена та же тактическая схема, что и против президента Ашрафа Гани, то шансы на победу талибов над странами региона резко возрастают.

На это прямо и намекает командир корпуса, говоря о возможности вторжения в Таджикистан: в странах региона сформирована глубинная сетевая структура, которая поддержит силовой сценарий свержения светских властей. И опирается эта сеть на религиозную и одновременно самую социально неустроенную часть населения.



Большой вопрос, насколько такие шаги были внутренне обусловлены и насколько продиктованы Турцией, Британией и США, стремящимися взорвать Центральную Азию, использовать Казахстан в качестве плацдарма для дальнейшей атаки на Китай и Россию. Однако, как показали последующие события января 2022 года, реальная управляемость религиозных экстремистов низка.

Более масштабная попытка США и Британии использовать Аль-Каиду и ИГИЛ против светских режимов в Ираке (Саддам Хуссейн) и Сирии (Башар Асад) привела к тому, что в итоге англосаксам пришлось проводить операции уже против своих подопечных – Аль-Каиды и ИГИЛ. В конечном счете, установить контроль над территориями этих стран Вашингтону и Лондону удалось лишь формально. Реальная власть в Ираке принадлежит шиитским боевым группам, опирающимся на Иран, а в Сирии власть захватило протурецкое крыло Аль-Каиды. Но самое главное – это уже не светские политические режимы, с которыми можно было хоть о чем-то договориться.

Опыт Афганистана показывает, что само по себе установление теократического, религиозного характера государства (эмирата) ничего не дает. Никаких социальных, экономических и научных прорывов с 2021 года мир от Афганистана не увидел. С другой стороны, такое общество тотально устойчиво – поскольку все равны в своей бедности. Пока отдельные примеры относительной экономической успешности теократических политических режимов базируются на эксплуатации природной ренты (монархии стран Персидского залива и Иран).

После событий января 2022 года религиозные группировки в Казахстане ушли в подполье. Как говорят сотрудники отечественных спецслужб, они «сбрили бороды» и ведут внешне светский образ жизни. Но тем важнее для религиозных экстремистов расширить и интенсифицировать работу по проникновению в систему власти.



А потому риски для Казахстана и других стран региона становятся вполне ощутимыми: если само общество перестает быть светским, то и власть в таком обществе не сможет сохранить светский характер…