Поколения Z и α в Новой Большой Игре

Казахстан объективно входит в третью итерацию глобальной борьбы за инфраструктуры цивилизации. Эти фазы – не последовательность, а фракталы, которые одновременно существуют, усиливают и питают друг друга. Есть редкие исторические узлы, когда само поле игры меняется, и надо успеть сделать шаг, а иначе уготован правый нижний угол чужого алгоритма. Казахстан сегодня стоит именно в такой точке – там, где сходятся три фрактальных слоя мировой инфраструктурной борьбы: Pipelineistan, Mineralstan и зарождающийся Cognistan/DishBrainstan. Эти три уровня – не этапы, а параллельные реальности. И каждая из них формирует свою геометрию зависимости, суверенитета и стоимости. В этом «неэвклидовом пространстве» важную роль играют поколения, которым предстоит отстаивать суверенность нашей страны, нашего взгляда на жизнь и онтологические контексты.

Контекст Новой Большой Игры: высокие ставки Казахстана

Фазы-итерации этой игры задаются ключевыми и фрактальными областями. Pipelineistan – это фрактал игры за маршруты, трубы, коридоры, давление в магистралях и тихий шепот внешних держав, которые требуют, угрожают, перекраивают маршруты, и весь этот танец формирует «геополитическую гравитацию». В этой сетке Казахстан – транзитное тело, он так и не стал создателем правил. Это приносит некоторый доход, но имеет обратную сторону – страна воспринимается как площадка, а не как субъект. Сильная географически, но не концептуально.

Второй, народившийся только что фрактал – Mineralstan. В его контексте мир вдруг осознал, что переход к зеленой энергетике и технологической автономии невозможен без критически важных минералов. Казахстан в этом фрактале уже не коридор, а кладовая эпохи: уран, редкоземельные элементы, техногенные хвосты, титан, медь, никель, литий и то, что появится в списках еще через 10 лет. Но лавирование в этом «фрактальном узоре» содержит скрытую угрозу: страна легко превращается в колонию атомов, поставщика сырья, чья стоимость создаётся после того, как товар пересекает границу. В Mineralstan выигрывает тот, кто владеет переработкой и технологиями, а не те, кто владеет рудниками.



Справка: AI-стек – это многослойная архитектура технологий, инструментов и процессов, которые обеспечивают рождение, работу, обучение, внедрение и контроль систем искусственного интеллекта.

Новая Большая Игра и поколения операторов в ней

Термин «Большая Игра» возник в XIX веке для описания скрытой, стратегической борьбы между Британской и Российской империями за контроль над Центральной Азией, в частности, за так называемые «landlocked areas» – внутренние, удалённые регионы континента, важные с точки зрения геополитики, безопасности и влияния на торговые маршруты. Этот термин стал популярным благодаря британской разведке и дипломатии, которые рассматривали регион как поле шахматной партии великих держав, где каждая ставка могла изменить баланс сил во всем мире. Питер Хопкирк в своей книге «The Great Game» подробно анализирует эти события, показывая, как тайные экспедиции, разведывательные миссии и политические интриги переплетались с военными и экономическими интересами двух империй.

В чём же заключается «Новая Большая Игра»? В том, что впервые в истории наряду с территориями и полезными ископаемыми на них важным ресурсом развития становится когнитивная способность общества, умноженная на вычислительные мощности. Если Pipelineistan был битвой за трубы, а Mineralstan – за атомы, то Cognistan/DishBrainstan – это битва за поведение, язык, модели и, в буквальном смысле, за будущее. Это игра за право формировать собственные алгоритмы реальности, а не жить в алгоритмах, импортированных извне.

Почему ставки для поколений Z и α в Новой Большой Игре максимальные? Для этих поколений такая игра уже на старте определяет, кем они будут: создателями моделей или обслуживающим персоналом для них, носителями суверенных навыков или клиентами чужих решений, владельцами будущего или его заложниками. Если страна откажется от стратегий создания и развития суверенного AI, все ключевые системы – образование, госуслуги, кредитование, безопасность, труд – окажутся встроенными в модели, созданные за пределами страны. Тогда указанные поколения станут потребителями моделей, а не их авторами.



Pipelineistan для поколения Z – это архив предупреждений: весь ресурсный транзитный капитал обнуляется в тот момент, когда мировая экономика переходит на другие рельсы. Z-поколение интуитивно это понимает. Оно не за поэзию труб, а воспевает уже цинично поэзию иллюзорного доступа к ним. Поколение α – ещё дальше. Для нынешних деток (правнуков владетельных бумеров и детей рвущихся к власти представителей поколений X и Y) нефтяные коридоры – это такая же далекая история, как и длинные парусные переходы XIX века. Фрактал Pipelineistan учит их простому правилу: если ты не создаёшь правила игры – ты внутри трубы. Даже, если образно, ты собирательно – владелец. Тот, кто родился в стране, где эти трубы уложены.

Mineralstan – это эпоха, когда Казахстан получил шанс стать «атомным донором» мира: уран, редкоземельные, переходные металлы, техногенные хвосты. Но для поколений Z и α эта двойственная игра. Она даёт экономический ресурс и одновременно создаёт структурное искушение: остаться сырьевой державой в эпоху, когда стоимость создаётся в технологических цепочках. Z-поколение, выросшее в цифровом глобализме, чувствует скрытый конфликт: «Если мы даём миру литий – почему мы не создаём собственные батареи, чипы, датасеты и модели?» Поколение α радикальнее: оно не воспринимает сырьё как смысл. Для него смысл в алгоритме, который управляет устройством мира.

Фрактал Cognistan/DishBrainstan – это интеллектуальное пространство, где решается, кем будут поколения Z и α. Этот слой – главный. Здесь стоимость создаётся не в земле и не в трубах, а в когнитивных инфраструктурах, в обучении моделей, в управлении дата-сетами, в формировании государственных и корпоративных архитектур данных. Это тот слой, где определяется, будут ли поколения Z и α создателями моделей, архитекторами алгоритмов, авторитетами в AI-платформах, инженерами когнитивных систем, создателями заботливо-критичных национальных LLM и дата-траекторий. Или же они станут обслуживающим персоналом глобальных стратегий – операторами чужих платформ, техниками для западных и восточных AI-холдингов, локальными сервисниками в чужой архитектуре. Это не абстракция – это реальный, жесткий бинарный выбор.

Носители суверенных навыков или клиенты чужих решений?

Поколение Z – первое, которое массово живёт в мире GPT-интерфейсов, автономных агентов, автоматизированных управленческих зон, ИИ-продукции и голосовых когнитивных систем. Поколение α будет жить не с алгоритмами, а внутри них. Документы будут писаться моделями, контракты согласовываться AI-агентами, образование адаптироваться моделями персональных траекторий, госуслуги обслуживаться нейронными системами. И здесь возникают фундаментальные вопросы. Кто создаёт эти модели для Казахстана? Кто обучает их на национальных данных? Кто определяет этические, управленческие и архитектурные параметры?

Если не владельцы из бумеров, не «синоптики» из X, не перспективные менеджеры из Y, тогда в Казахстане поколения Z и α станут клиентами и заложниками алгоритмов в чужой системе когнитивного контроля. Если наша высокоинтеллектуальная среда не создаст суверенный стек: собственные модели (казахские, тюркоязычные, англоязычные), собственные дата-реестры, датасеты госуправления, собственную инженерную школу, собственные правила для compute-кластеров, собственный NIST-образный стандарт безопасности, то поколение α будет расти в опасном мире. В нем рекомендательная система будет определять, что они читают, образовательная модель – чему они учатся, кредитная модель – кто может вести бизнес, госмодель – кто имеет доступ к услугам, внешние агенты – что считается «правильной» реальностью.

Справка: NIST - Национальный институт стандартов и технологий США. Это государственное агентство, которое разрабатывает стандарты и измерительные методики, определяет технические нормы, публикует рамки управления рисками, формирует стандарты кибербезопасности, а теперь и AI.



Рафаэль Балгин