«Дело Бишимбаева»: нельзя, чтобы эмоции и общественное мнение повлияли на приговор

Судебный процесс по «делу Бишимбаева» вскрыл множество изъянов не только казахстанской судебной системы, но и самого общества, для немалой части которого собственные эмоции, похоже, выше, чем нормы закона. И от того, какой приговор вынесет суд, а главное – от того, чем он при этом будет руководствоваться, зависит, произойдут ли долгожданные сдвиги в правовом сознании граждан и в отечественной системе правосудия. Так считает наш гость – известный юрист Сергей УТКИН.

- Впервые в истории Казахстана судебный процесс транслируется в онлайн-режиме. Сергей Геннадьевич, как вы расцениваете данное решение? И какие оно может иметь последствия в будущем?

- Очень правильное решение относительно трансляции в прямом эфире. Это вам не ток-шоу вроде «Пусть говорят», а реальное судебное разбирательство, которое смотрит и обсуждает вся страна, даже за ее пределами много наблюдателей. Что это даст? Во-первых, может привести к улучшению отечественной судебной системы, поскольку на наших глазах вскрываются все ее больные места, которые давно пора начать лечить. Во-вторых, будет способствовать повышению правовой культуры и юридической грамотности населения, которое сейчас пытается вникнуть во все детали дела.

Да, произошла ужасная трагедия, которая потрясла граждан, и они в подавляющем большинстве своем заведомо заняли позицию поддержки потерпевшей стороны. Из каждого угла летят комментарии, мол, «вина Бишимбаева очевидна», «не надо с ним церемониться», «сразу сажайте пожизненно»!



А есть ли сомнения в данном случае? Похоже на то. И они позволяют Бишимбаеву отстаивать свою позицию. Есть две версии: то ли к гибели девушки привели его удары, то ли смертельные травмы она получила сама при падениях. Из ролика, который нам показали, видно жестокое избиение, но прямых доказательств, что именно в тот момент жертва получила черепно-мозговую и другие травмы, от которых скончалась, мы пока не имеем. Даже сторона обвинения и потерпевший с представителями вроде бы согласны с тем, что оскольчатый перелом носовых костей и другие несовместимые с жизнью травмы могли быть получены погибшей в других помещениях, где не было камер видеонаблюдения. Поэтому заявление о том, что их нанес Бишимбаев, пока является лишь предположением. Понимая это, подсудимый, естественно, не признаёт вину и стоит на своем: дескать, не бил по жизненно важным органам, она сама падала, и прочее.



- А как же заключение судебно-медицинской экспертизы — разве оно не может служить доказательством?

- Что такое экспертиза? Это тщательное обследование тела, каждого его миллиметра, включая внутренние органы, после чего изъятые фрагменты тела исследуются отдельно под микроскопом. Но мы опять-таки не можем утверждать, что всё это было сделано в полной мере, прозрачно и непредвзято. Скажу по своему опыту работы, что отсутствие доверия к отдельным экспертам нередко бывает обоснованным.

Безусловно, заключение эксперта – доказательство, но в нем тоже могут быть противоречия и неясности, тем более что в этом деле было проведено несколько экспертиз, выводы по которым вроде бы не совпадают полностью.

Кстати, почему-то при проведении подобных экспертиз не проводится обязательная тщательная макросъемка, которая бы позволила объективно снять множество спорных моментов. При наличии такой видеосъемки любой новый независимый эксперт смог бы оценить работу своих коллег и сделать собственное заключение. Да и публике с присяжными можно было бы наглядно показать, чтобы каждый имел возможность убедиться лично. Но нам предлагают вслепую довериться экспертам.

- С первых дней этого процесса очень многие, даже некоторые юристы, возмущаются поведением судьи – дескать, она слишком многое позволяет подсудимому и его защитникам: например, не пресекает их «возмутительные» вопросы, адресованные потерпевшим, позволяет обвиняемому нелестно высказываться о жертве и т.д. Насколько справедливы такие претензии?



Я бы даже сказал, что, наоборот, судья, особенно на одном из последних заседаний, стала вести процесс, на мой взгляд, с уклоном в пользу обвинения. Кстати, именно так ведут себя судьи в подавляющем большинстве уголовных процессов.

Давайте вспомним эпизод с исследованием телефона погибшей. Прокурор (обвинитель) владеет содержимым телефона в полном объеме, зачитывает из него какие-то сообщения (не исключено, что только те, которые выгодны обвинению), имеет возможность открывать в нем любую информацию, теоретически даже может удалить ту, которая обвинению невыгодна.

А что же сторона защиты, равенство прав которой с правами противоположной стороны продекларировано в законе? Адвокаты подсудимого попросили скопировать содержание телефона – отказ, попросили подключить телефон к мониторам, чтобы всем было хорошо видно – отказ, попросили дополнительно исследовать какие-то разделы – отказ. Им только предоставили возможность буквально на несколько секунд взглянуть на телефон в руках прокурора, в течение которых адвокаты пытались что-то там разглядеть и выписать. На мой взгляд, равенством здесь и не пахнет. А ведь телефон в современных условиях – это кладезь объективных доказательств, тщательное исследование которого может привести к более справедливому разбирательству.

Аналогично получилось с блокнотом подсудимого, в котором содержалось собственноручно написанное заявление погибшей, как утверждали адвокаты. Содержание заявления было оглашено, оно прямо касается обстоятельств дела, но ссылаться на него в прениях сторона защиты не сможет, потому что суд отказал в приобщении этого доказательства. Судья даже не сдержалась и с иронией заявила, что впервые видит, чтобы жена писала такое заявление, и прокурор высказал сомнение относительно его происхождения. В этой ситуации защита потребовала проведения почерковедческой экспертизы, чтобы доказать подлинность почерка Нукеновой, но суд снова во всём отказал…



Вполне возможно, что виновность Бишимбаева в совершении тех преступлений, которые ему инкриминируются, могла быть полностью доказана и при максимальном соблюдении его прав. Но судья с многолетним опытом, по-видимому, в это уже не верит, вот и запаниковала.

- Вернемся к приговору: каким он может/должен быть?

- Приговор должен быть вынесен не под давлением общества или судейского начальства, а с соблюдением всех требований закона, в том числе процессуальных прав подсудимого. Это сейчас самое главное. Чтобы вынести обвинительный вердикт, присяжные должны полностью убедиться в доказанности вины Бишимбаева, без малейших сомнений. Если же умышленное убийство не будет доказано, то и приговор должен быть соответствующим вопреки негодованию и протестам со стороны граждан.

В противном случае все усилия будут напрасными – никакой пользы ни обществу, ни судебной системе этот резонансный процесс не принесёт. Судебная система продолжит «упаковывать» в места лишения свободы любого, кого предъявила ей прокуратура. А ведь завтра каждый из нас может попасть под каток подобной уголовной «машины» и столкнуться с ущемлением своих прав. Пора что-то менять.



Но ведь перед законом и судом все равны…

Каждый человек имеет право на непредвзятый и справедливый суд, независимо от своего происхождения, статуса и финансового положения. Иначе в нем нет никакого смысла. Присяжным по «делу Бишимбаева» предстоит убедить общество, что их вердикт будет и справедливым, и законным…