Точки роста, или как нам удвоить, утроить, …удесятерить ВВП? Часть 2-я

Куат Акижанов, PhD

Когда в 1979-м в Китае была провозглашена «Политика реформ и открытости», страна не бросилась оголтело «либерализовывать экономику», т.е. приватизировать народную собственность и зазывать к себе иностранный капитал на его же условиях. Необходимый для страны беспрецедентный в экономической истории рост экономики – в части непрерывности и качества – был и есть результат целенаправленной политики дирижизма.

Политика активного вмешательства в управление экономикой со стороны государства означает, в первую очередь, изменение ее структуры, переход от малопродуктивных и низко-технологических производств к экономике, основанной на инновациях и высоких технологиях, а сейчас еще и учитывающей климатические изменения и необходимость «зеленого роста». Целенаправленная промышленная политика может проводиться только при активной роли государства, что является полной противоположностью экономическому либерализму, курсу на минимизацию государственного регулирования.

Политика laissez-faire (минимального государственного регулирования) была растиражирована глобальной неолиберальной пропагандой и международными институтами (Всемирный Банк, МВФ) для создания благоприятных условий капиталу, в том числе в форме иностранных инвестиций. Незнание экономической истории, а порой умышленно неверная интерпретация эмпирически подтвержденных фактов в угоду идеологической целесообразности привели к демонизации роли государства в экономическом развитии.

Начнем с того, что политики laissez-faire в 17-18 веках требовал зарождавшийся буржуазный класс ремесленников, который страдал от многочисленных монополий, встречавшихся на каждом шагу. По одной из версий, фраза laissez-faire (в переводе с французского «не мешайте, не вмешивайтесь») была произнесена в ответ министру финансов короля Франции во время его встречи с ремесленниками и торговцами, когда он стал допытываться, как ускорить мануфактурное производство, чтобы население исправно платило налоги, а страна могла «обогнать и перегнать» злейших врагов – англичан.

Государство нуждалось в деньгах и жаловало монополии практически на все виды деятельности – от производства товаров первой необходимости наподобие мышеловок и очков до соли и пива. Разумеется, такие монополии король даровал коррумпированным вельможам и фаворитам, которые нещадно выжимали из них ренту, не давая развиваться производительным силам и предпринимательству (напоминает историю с утильсбором и другими «семейными» секторами экономики, в которые «простым смертным» у нас путь заказан). Поэтому под свободным рынком Адам Смит понимал рынок, свободный от ренты, а не от государственного регулирования.

Такая рента, получаемая через монополии, вызывала крайнюю неприязнь у населения и душила экономику. В 17-м веке английская корона обогащалась за счет более чем 700 монополий, а непродуктивная рента от них привела к такому обнищанию и озлоблению населения, что началась гражданская война, по результатам которой Карл I лишился не только короны, но и головы. Казахстанская экономика тоже является рентной, и основные сливки не только с экспорта наших природных ресурсов, но и с коммодификации (овеществления) жизненно важных благ (земля, строительство жилья, эксплуатация теле- и радиочастот, городского пространства и т.д.) и денег (ростовщичество через дерегулирование финансового сектора) снимает очень узкая прослойка плутократов, что душит казахстанскую экономику.

Начиная с 19-го века и особенно в 20-м государство начинает играть важнейшую роль в развитии экономики, чтобы не только более справедливо перераспределять экономическую ренту, но и решать стратегические вопросы. Эти вопросы – перераспределение и качественное изменение структуры экономики или, как в нашем случае, увеличение ВВП – капитал (ни отечественный, ни иностранный) никогда не решал и не решит. Ими должно заниматься государство.



Хотя неолиберальная про-капиталистическая пропаганда всячески героизирует капиталистов типа Форда, Карнеги и других, которые сколотили огромные состояния и с нуля подняли целые сектора экономики, время «героев-предпринимателей» прошло еще в 1920-х годах. Современное состояние мировой экономики, структурные изменения конкретных экономик и то, как был достигнут экономический рост, есть результат государственного регулирования, планирования, мобилизации и координации огромных ресурсов и миллионов экономических агентов. Не только советская индустриализация 1920-1940-х, но и послевоенная мощь США, экономическое возрождение Западной Германии (1950-1970 гг.), появление «азиатских тигров» (Япония, Южная Корея, Тайвань, Сингапур в 1950-1980 гг.), могущество сегодняшнего Китая и многие другие аналогичные примеры есть результат селективной индустриальной политики, индикативного планирования и избирательного подхода государства к вопросу поддержки того или иного сектора экономики, а также соответствующего перераспределения ресурсов.

Правда состоит в том, и это подтверждается научно, что «развитие конкуренции, сокращение государственного участия в экономике и снижение издержек бизнеса» (из указа президента РК от 10 мая 2024 г. «О мерах по либерализации экономики») не приведут к удвоению ВВП. Боюсь, что названные меры даже не будут этому способствовать. Задача бизнеса – зарабатывать прибыль, даже если это прибыль от нефтяной ренты. В государстве-рантье, к которым относится Казахстан, рента не способствует увеличению ВВП и уж, конечно, не приводит к структурным изменениям. Наши «сравнительные преимущества» (нефть, газ, металлы) – это как наличие хлопка и подневольного (бесплатного) труда рабов у американских южан-аристократов в 19-м веке (см. 1-ю часть статьи).



Когда в офис Всемирного банка в Вашингтоне в начале 1960-х поступила заявка от южнокорейских чиновников на плохом английском, что Корее нужен кредит для создания судостроительной отрасли, банкиры чуть со стула не упали. Создавать с нуля промышленный сектор, и тогда, и сейчас относящийся к числу самых высокотехнологичных, а, главное, генерирующих структурные изменения во всей экономике, – это казалось чем-то из рода фантастики. Особенно если учесть, что Южная Корея представляла собой бедную аграрную страну с одним из самых низких уровней доходов на душу населения, с малообразованными жителями, без традиций собственной инженерной школы и индустриальной базы. В 1960-1970-х годах 90% всего глобального рынка заказов на торговые суда делили между собой США, Германия и Япония – индустриальные и экономические гиганты. Сегодня же в мировом судостроении лидирующие позиции занимает …Южная Корея.

В нашем случае превращение Казахстана в одного из глобальных лидеров по предоставлению медицинских услуг является инструментом для решения стратегических задач по диверсификации экономики и закрепления новых «точек роста». Главное – эта задача не из разряда прошлых «прорывных проектов» (напоминающих «строительство Нью-Васюков») как механизма расхищения бюджетных средств. Она имеет шансы на успех, поскольку кое-какими «конкурентными преимуществами» мы обладаем.

Первое. Такой государственный проект изначально направлен на создание высокооплачиваемых квалификаций и профессий, а также на создание трудоемких рабочих мест «сервисной экономики». Понадобятся тысячи хирургов и других медицинских специалистов, а также сестринский персонал и в придачу к ним высококвалифицированные представители инженерных профессий для обслуживания специального оборудования.

Второе, вытекающее из первого, – медицинские вузы получат импульс к развитию. Такой же позитивный «эффект перелива» (spillover effect) может получить индустрия медицинского оборудования, которое надо производить самим – точно так же, как корейцы сами стали выпускать тысячи компонентов для кораблей. И параллельно создавать высокотехнологичные производства, высокооплачиваемые рабочие места, богатея на этом. В Казахстане, несмотря на десятилетия «реформ» и многочисленные реструктуризации, сохранилась отечественная школа медицины и соответствующей подготовки специалистов. Реализация рассматриваемого государственного проекта позволит решить вопрос «утечки мозгов», так как нашим медработникам не придется после 10-12 лет учебы искать применение своим талантам где-нибудь за океаном.

Третье. Кто будет за все это платить (то есть как сформировать рынок)? В нашем случае отрасль создается с изначальным прицелом на «медицинский туризм» - чтобы зарабатывать твердую валюту. Сфера здравоохранения сегодня переживает невероятный бум. Люди во всем мире хотят жить дольше, стремятся продлить здоровую, качественную жизнь. У большинства наших центральноазиатских соседей системы здравоохранения практически деградированы. Они ездят лечиться в Турцию, Россию, Иран, Южную Корею, Китай. Эти потоки нужно перенаправить на Казахстан. Здесь вам и культурная, и географическая близость, и общие языки: на выбор русский или один из тюркских, а на подходе еще и английский. Со временем к нам должны будут приезжать поправлять здоровье россияне, иранцы, китайцы, турки, жители всех стран постсоветского пространства.

Для всего этого потребуется координирующая роль государства. Описание займет слишком много места, но речь идет о самых разных направлениях деятельности – от открытия регулярных авиарейсов, связывающих Казахстан с этими странами, до строительства целых медицинских городков, от прорывных проектов в сфере лекарственных препаратов до медицинской науки…



Мне возразят: мол, в Казахстане и так «госкапитализм», и он не работает. Нет, у нас неолиберальный капитализм, и государство находится в руках плутократии – как когда-то власть в южных штатах США или в Бразилии принадлежала классу рабовладельцев, стремившихся к сохранению статус-кво. Госкапитализм, или «социализм с китайской спецификой», построен в КНР, и именно поэтому Китай стал второй крупнейшей экономикой мира и вернул себе статус великой державы, а Бразилия – нет…