Каким может быть «закон об иноагентах» в условиях Казахстана

В продолжение темы, поднятой в публикации «USAID и другие: надо ли казахстанцам знать, кто и от кого получает деньги?», мы решили поговорить о том, нужен ли Казахстану «закон об иностранных агентах». Недавняя инициатива отдельных депутатов мажилиса на сей счет вызвала довольно шумный резонанс и противоречивую реакцию в нашем обществе, а особенно громко звучали голоса тех, кто выступил с ее категорическим осуждением. Многие из них ссылаются на пример России, где аналогичный закон допускает слишком широкое толкование и используется властями для борьбы с инакомыслием.

В РФ законодательные нормы, касающиеся иноагентов, стали вводиться с конца 2012-го в виде дополнений в уже существующие законы «О некоммерческих организациях», «Об общественных объединениях», «О СМИ» и т.д. По мере усиления противостояния с Западом их становилась все больше, но по уровню «суровости» они на протяжении почти десяти лет оставались сопоставимыми, а в чем-то были даже более мягкими, чем нормы известного «Акта о регистрации иностранных агентов» (Foreign Agents Registration Act, или FARA), принятого в 1938-м в США – именно Штаты стали в этом смысле первопроходцами. К слову, в тот же период, в 2016-2018 годах, законодательные меры, направленные на усиление контроля за НПО, которые получают финансирование из-за рубежа, были приняты в Израиле, Венгрии, Австралии. Чуть позже началось движение в эту сторону в Великобритании, Франции…

А отдельный закон, получивший название «О контроле за деятельностью лиц, находящихся под иностранным влиянием» и постоянно дополнявшийся все более жесткими новеллами, появился в России в середине 2022-го, уже после начала ее вооруженного конфликта с Украиной. Этот конфликт нынешний американский госсекретарь Марко Рубио недавно назвал «прокси-войной» (то есть войной опосредованной, ведущейся чужими руками и с использованием территории третьей страны, в данном случае Украины) между США и Россией. Иными словами, РФ приняла такой закон в условиях начавшейся схватки «не на жизнь, а насмерть» с Западом и фактически военного положения, когда уже стало не до сантиментов. И пусть ее власти избегают напрашивающегося в данном случае слова «война», предпочитая словосочетание «специальная военная операция», суть дела от этого не меняется.



Кстати, в прошлом году соответствующие законодательные акты приняли в двух постсоветских странах – в соседнем с нами Кыргызстане (там решили использовать формулировку «иностранный представитель», а не «иностранный агент») и в Грузии. Во втором случае это сопровождалось массовыми акциями протеста, поддержанными Западом, хотя грузинский закон почти копирует американский.

О последнем стоит сказать чуть подробнее. В ныне существующей редакции FARA содержится понятие «агент иностранного принципала» (принципал – это тот, в чьих интересах действует агент). Под него подпадает лицо, «любой из видов деятельности которого прямо или косвенно контролируется, направляется, финансируется или субсидируется полностью или в значительной части иностранным принципалом и которое напрямую или через любое другое лицо участвует в политической деятельности на территории Соединенных Штатов для или в интересах такого иностранного принципала; действует в Соединенных Штатах в качестве консультанта по связям с общественностью, рекламного агента, сотрудника информационной службы или политического консультанта для или в интересах такого иностранного принципала». А основная цель закона – облегчить правительству и американскому народу оценку заявлений и действий таких лиц, обеспечить прозрачность возможного иностранного влияния на принятие государственных решений.

Эти ключевые положения вполне применимы и к нашей ситуации.

Казахстанские юридические и физические лица, которые получают гранты от зарубежных организаций, стремящихся, помимо всего прочего, влиять на общественно-политические процессы в нашей стране, на формирование ценностных установок (особенно идеологических), – и есть те самые агенты, чья деятельность направляется иностранными принципалами. Да, представители таких НПО и СМИ могут заявлять, что прямых указаний им никто не дает, что в рамках проектов, на которые им выделили деньги, они имеют свободу действий. Но ведь очевидно, что если кто-то пользуется чьей-то финансовой помощью и тем более если надеется на ее получение и в дальнейшем (а таких подавляющее большинство), он будет делать то, что устроит грантодателя и вызовет у того желание продолжить сотрудничество. А значит, так или иначе станет действовать в его, грантодателя, интересах.



Чтобы понять это, нужно поискать соответствующую информацию на Интернет-ресурсах тех организаций, которые выделяют такие гранты. Но, во-первых, найти ее непросто. Во-вторых, подавляющее большинство читателей и пользователей либо не знают, что где-то содержатся такого рода сведения, либо не считают нужным заниматься их поисками. Тогда как в тех же США (а с 2020-го и в России) юридические и физические лица, финансируемые из-за рубежа, включая СМИ и НПО, обязаны сами указывать в своих информационных сообщениях, что их распространяет иностранный агент. Именно о такой маркировке и идет сегодня речь уже применительно к нашей стране.

С учетом специфики Казахстана, на который так или иначе пытаются влиять разные, в том числе враждебные друг другу центры силы, и резко усилившегося в последние годы геополитического противостояния (которое находит отражение и в наших внутренних дискуссиях, а также в деятельности иноагентов), возможно, есть смысл не ограничиваться маркировкой. Последнюю не мешало бы в каждом конкретном случае сопровождать активной ссылкой на сайт либо той организации, от которой данное лицо получает финансирование, либо госоргана, формирующего соответствующие списки с указанием, откуда конкретно оно поступает. Это значительно облегчило бы казахстанской аудитории идентификацию получателей грантов с их зарубежными принципалами: она будет знать, «кто и с какого голоса поет», делать определенные выводы, а значит, манипулировать ею станет сложнее.

Таким образом, имеется в виду вовсе не введение запрета на иностранное финансирование, санкций и ограничений в отношении тех, кто им пользуется, а необходимость правового регулирования, обеспечения максимальной прозрачности в данной сфере, усиления контроля, в том числе общественного. И здесь, наверное, необязательно принимать специальный законодательный акт – достаточно внесения дополнений в законы «Об общественных объединениях», «О некоммерческих организациях», «О масс-медиа», «О религиозной деятельности и религиозных объединениях» и т.д. Впрочем, законотворцам виднее.

На практике это может выглядеть так: организации и отдельные граждане, получающие деньги на свою деятельность из-за рубежа, должны будут уведомлять об этом не только госорганы, как они делают сейчас, но и общественность (посредством той самой маркировки), периодически отчитываться перед соответствующими структурами о том, сколько им поступило, на какие цели они потратили эти средства… И если в их действиях, заявлениях, публикациях нет ничего незаконного или угрожающего интересам и безопасности государства, способного спровоцировать конфликты в обществе, то какие проблемы?



Также можно допустить, что им не нравится словосочетание «иностранный агент», поскольку у обывателей оно нередко ассоциируется со шпионской деятельностью, даже с предательством Родины. Но это вполне решаемая проблема – можно обсудить и ввести в оборот какое-то другое понятие, более благозвучное…