Китай и «новая норма»: что значит IV пленум ЦК КПК для Казахстана и для мира?

С 20 по 23 октября в Пекине прошёл IV пленум XX созыва Центрального комитета Коммунистической партии Китая (ЦК КПК). Его участники обсудили план на 15-ю пятилетку и ключевые направления социально-экономического развития КНР на 2026-2030 годы. Их окончательный вариант будет вынесен на рассмотрение Всекитайского собрания народных представителей – главного законодательного органа страны.

На первый взгляд, это плановое мероприятие в партийно-государственном календаре. Но если внимательно проанализировать информацию из открытых источников, то речь идёт о важнейшем водоразделе, который предстоит пройти Поднебесной. Во-первых, по данным агентства Синьхуа, до 2035 года Китай будет стремиться «в основном достичь социалистической модернизации». Во-вторых, ближайший 5-летний период будет насыщен важными геополитическими событиями и внешними факторами, не обещающими стабильности.

Торговая война с США и возможное введение Штатами 100-процентных тарифов на китайскую продукцию будут иметь прямое влияние на внутреннюю экономическую ситуацию в стране, которая столкнулась с самым длительным после 1960-х годов периодом дефляции. Этот термин из экономического словаря означает снижение общего уровня цен на товары и услуги, что ведет к росту покупательной способности денег и делает потребителей богаче.



Китай, вторая экономика мира, формализует переход к новой модели развития. Это не просто экономическая корректировка. Вероятно, речь идет о смене парадигмы, которая повлияет на глобальные рынки, цепочки поставок и, возможно, даже на философию государственного управления в эпоху кризисов. По нашим оценкам, с которыми согласны многие опрошенные мною эксперты, Китай сталкивается с «идеальной бурей» вызовов, среди которых можно выделить: замедление темпов роста после десятилетий экспансии (4-5-процентный рост ВВП вместо «привычных» 10-12% в год); демографический спад (сокращение населения впервые за 60 лет); разрыв с Западом в технологической сфере (особенно это касается создания полупроводников и ИИ - искусственного интеллекта); экологические риски (от загрязнений до дефицита воды); растущее неравенство между регионами и социальными стратами.

В этом контексте IV пленум стал попыткой переосмысления не только экономического, но и, в некотором смысле, идеологического курса. Китайский лидер Си Цзиньпин заявил: «Наша цель - качественное развитие и гармония между человеком и природой». Это не просто лозунг; это формула новой политэкономии. Поэтому пленум подтвердил несколько ключевых стратегий:

1.Технологический суверенитет: Пекин делает ставку на развитие собственных технологий – от полупроводников до квантовых систем. И это не просто ответ на санкции США; это часть стратегии «двойной циркуляции»: развитие внутреннего спроса и снижение зависимости от внешнего мира.

2.Новая индустриализация: ключевым элементом плана станет перезапуск промышленности, но уже не за счёт дешёвой рабочей силы, а за счёт зелёных технологий, интеллектуального производства, локализации цепочек стоимости.

3.Экологический поворот: тематика «зелёного перехода» прошла красной нитью через весь пленум. Китай строит экономику низкоуглеродного роста: возобновляемая энергетика, переработка отходов, транспорт нового поколения.

4.Социальное равновесие: в центре внимания и политики идея «общего процветания»; больше перераспределения, контроль над доходами цифровых гигантов, продолжение прогрессивных реформ в социальной сфере.



Как отмечают многие эксперты, старые драйверы роста ослабляются. Однако это не повод для паники, а сигнал для перехода к «новой норме» - от предупреждений о рисках к политике управления риском: промышленная переориентация, контроль инфляции, поддержка занятости. Китайские капитаны экономики сосредоточатся на «качественном» росте, повышении инновационности и «зелёной модернизации», что предполагает усиление роли государства инвестора в стратегических отраслях; продвижение экономики замкнутого цикла; усиление координации развития государственной индустриальной политики в условиях «догоняющего роста».

Китай делает «зелёную» модернизацию не просто частью устойчивого развития, но ключевым фактором международной конкурентоспособности. Участники IV пленума подтвердили, что углеродный нейтралитет остается стратегической целью, однако акценты с «отказа от угля» переносятся на «активное формирование новых промышленных кластеров»: аккумуляторы, водород, чистая энергия.

Экспертная риторика и её «идеология‑по‑умолчанию»

Отдельный интерес представляет анализ анализа (извините за тавтологию) многочисленных экспертов и аналитических центров, которые разбирают «по полочкам» политические события Китая, как пример прозападной, про‑американской экспертной критики политики КПК и лично Си Цзиньпина. С точки зрения политической экономии более продуктивно рассматривать события IV пленума как часть стратегической перестройки, не просто борьбы за власть, а модернизационной экономики, перераспределения и обновления индустриальной базы.

Но, например, на многих русскоязычных и западных каналах аналитическая рамка до тошноты типична. Скажем, прозападные медиа дают оценку прошедшему пленуму через призму рыночной идеологии, конфликтов элит и геополитических сценариев: всё крутится вокруг тезисов о якобы масштабной «внутрипартийной борьбе» в Китае, подготовке «военного удара» по Тайваню и «победе» одной группировки над другой в ближайшие пять лет. Такая риторика и «аналитика» заслуживает внимания не столько своим содержанием, сколько тем, как она структурирована с политико‑экономической перспективы.



Большое внимание уделяется «чистке генералов» (например, исключению из КПК генерала Хэ Вэйдуна), что трактуется как свидетельство системной слабости Пекина. Однако с точки зрения политической экономии гораздо более полезно понимать такую кадровую ротацию как инструмент укрепления централизованной власти и перераспределения ресурсов, причем не столько политических, сколько экономических. Этот процесс можно трактовать не столько как борьбу элит, сколько как механизмы институционального контроля и реструктуризации внутри военно‑индустриального комплекса. Тем не менее, эксперты ведут речь о «борьбе за власть» и «марше на Тайвань», что отвлекает от экономической логики: модернизации армии, технологической автономии, обеспечения цепочек поставок и углубления государственного участия в стратегических отраслях.

В таких дискуссиях политика КПК по повышению роли государства, контролю над цифровыми гигантами и «общему процветанию» изображается как идеологический отход от рыночной экономики и возврат к «социалистической ортодоксии». Это типичное проявление западного экспертного подхода, который оценивает государственное вмешательство как отрицательный фактор, а политику в сторону прогрессивного социализма – как «закручивание экономических гаек». С политико‑экономической точки зрения такое понимание воспроизводит неолиберальную идеологему: рынок должен работать сам по себе, а любая попытка перераспределения — это всегда регресс. Хотя многие более объективно настроенные не-мейнстримные экономисты считают, что именно усиление перераспределения и индустриальной политики становится стратегией устойчивого роста в условиях глобального замедления.

И, конечно же, в мейнстримных прозападных медиа особое внимание уделяется теме Тайваня: якобы Китай готовится к принуждению, а внутренние перемены обусловлены внешней агрессией. Такая фокусировка усиливает внешне‑ориентированную, милитаристскую интерпретацию политики Пекина. Вместо тщательного анализа экономической перестройки и оценки ответственной и сбалансированной внешнеполитической политики КНР внимание переключено на геополитическую драму. Это соответствует логике западных медиа: Китай - угроза, внутренняя нестабильность. Так и прет из вопросов ведущих: «ну, когда же, наконец, Китай нападет на Тайвань?». Да не случится этого в ближайшие 50+ лет, хотя милитаристская и имперская политика США и их сателлитов направлена на поджигание войн во всем мире. Однако более вдумчивый политико‑экономический подход подчеркивает, что реформы армии и кадровые чистки служат экономической модернизации: переналадке производственных цепочек, укреплению национальных технологических сетей, усилению регионального влияния через инфраструктурные проекты.

Заключение: пора из догоняющих становиться лидерами

IV пленум XX созыва ЦК КПК не стал революцией, но стал важным рубежом. Он показывает, что КНР переходит от фазы бесконтрольного роста к фазе управляемой трансформации. Китайская экономика под напором внутренних и внешних вызовов не замирает, а меняет форму. Государственная индустриальная политика, технологическая самодостаточность, «зелёная» модернизация и политика безопасности развития объединяются в новую стратегию.



Вместо двухзначного роста Китай ориентируется на стабильные 4-5% в год. Но главное – меняется структура этого роста. Теперь он строится на технологиях, человеческом капитале и устойчивости. Китай показывает: государство может и должно играть активную роль в индустриализации. Это идёт вразрез с неолиберальными рецептами Запада, но синхронизировано с трендом в Южной Корее, Индии, Бразилии. В отличие от Европы, где экологическая повестка под давлением популизма буксует, Китай интегрирует её в промышленную стратегию. Солнечные панели, электробусы, «умные» города - это не просто экоповестка, это новая экспортная ниша.

Таким образом, IV пленум ЦК КПК стал не только стратегическим сигналом для самого Китая, но и ориентиром для стран региона. Казахстан как страна с догоняющим типом развития может многому здесь научиться. Главный урок: не бывает устойчивого развития без устойчивых институтов, промышленной базы и технологической самодостаточности. Китай начинает следующий виток роста с опорой на внутренние силы. Казахстан тоже может сделать этот шаг, если решится на реальную промышленную политику.

Экономический прорыв начинается не с роста ВВП, а с осознанной стратегии социально-экономической модернизации. Китай снова показывает миру, что государство может и должно серьёзно вмешиваться в экономику, задавая направления развития и инноваций, даже если это не совпадает с либеральной догмой. Китайский поворот к «новым производительным силам» и «зелёной» модернизации усиливает значимость глобальной «зелёной» индустриализации. Для Казахстана и других стран региона важно видеть, что Китай не отступает от роли активного государственного участника, а развивает индустриальную политику и перераспределение как часть своего будущего.

И эта логика становится всё более значимой в глобальной политэкономии ХХІ века. Пожалуй, вот главный вопрос. Казахстан граничит с Китаем, имеет крупнейший логистический потенциал на Шёлковом пути, строит срединный транспортный коридор. Но в чём наш стратегический ответ? Если Китай уходит от модели «фабрики мира», то экспортировать туда сырьё (нефть, руда, зерно) становится всё менее выгодно. Присутствие на китайском рынке должно быть не мечтой, а стратегией государственной политики.