Экономика Казахстана: под властью мейнстримной неоклассической теории. Часть 3-я

Куат Акижанов, PhD, ИАЦ «Spik»

«Независимость» центрального банка

Для опровержения мифа 14 («Независимость Центробанка – выдумки, не имеющие отношения к реальной экономике») Гуриев сразу применяет «тяжелую артиллерию» в виде ссылки на научные авторитеты в лице Эдварда Прескотта и Финна Кидланда, которым в 2004-м была присуждена так называемая Нобелевская премия по экономике. Я говорю «так называемая» потому, что в наследии Альфреда Нобеля «экономика» не упоминается, а потому правильно было бы называть эту награду «премией Шведского национального банка по экономическим наукам памяти Альфреда Нобеля», за которой стоят финансовые круги.

Она сыграла большую роль в продвижении и популяризации неоклассической экономической школы. Как отмечает Гуриев, еще в далеком 1977-м публикация совместной работы Прескотта и Кидланда «привела к полному пересмотру парадигмы построения количественных макроэкономических моделей» (стр. 92). Эти американские ученые взялись обосновать применение теории рациональных ожиданий и теории игр в определении макроэкономической политики, так как согласно им люди являются экономическими агентами, использующими доступную информацию и стремящимися к увеличению своей выгоды.

Применительно к вопросу о независимости центральных банков действия людей диктуются их ожиданиями, связанными с макроэкономической политикой государства. По мнению Гуриева, и это один из основных тезисов неолибералов, если государство не имеет ограничителей (в виде независимого монетарного органа), то оно будет злоупотреблять денежной эмиссией для финансирования госрасходов, и поддержание низкого уровня инфляции будет невозможным. В мире «рациональных экономических агентов» последние ожидают от государства именно такого «нерационального» поведения и потому всегда могут откорректировать свои решения, а значит, «повышение цен не приведет к желаемым результатам» (стр. 92).

Как раз поэтому центральные банки должны управляться независимыми технократами, которые не подвержены влиянию политиков. Последние, согласно неолиберальным догматам, всегда ведут безответственную экспансионистскую (т.е. с низкими процентными ставками) денежно-кредитную политику для завоевания политической поддержки. В отличие от компетентных технократов, выборные политики и их назначенцы всегда могут захотеть включить «печатный станок» для финансирования своих расходов, что ведет к «монетизации» бюджетного дефицита. В эпоху неолиберального видения мира стабильность цен является центральной задачей любого правительства. В этом однобоком и искаженном представлении о задачах макроэкономической политики защита национальных интересов обеспечивается только с помощью антиинфляционных мер, что якобы обеспечивает рост сбережений, кредитования и инвестирования. Банки и инвесторы будут предоставлять кредиты и инвестировать только в том случае, если они уверены, что их вложения не обесценятся ростом цен.

Начиная с 1990-х годов, во многих странах создание независимых центральных банков и уклон в сторону антиинфляционной политики стали одними из главных элементов и условием оказания помощи международными финансовыми институтами по печально известным программам структурной перестройки. Автономность центральных банков была условием МВФ при предоставлении помощи Южной Корее в 1997-м, Бразилии в 1999-м и Турции в 2001-м.

Практически все законы о центробанках, принятые в последние десятилетия на постсоветском пространстве, написаны словно под копирку. Так, в статье 7 закона о Национальном банке Казахстана от 30 марта 1995-го указывается, что его основной (и единственной) целью является обеспечение стабильности цен. Аналогичный закон Кыргызстана, имеющий статус конституционного, в статье 3 оговаривает, что целью деятельности кыргызского Нацбанка является достижение и поддержание стабильности цен. Во многих национальных законодательствах содержится запрет на финансирование центральным банком страны государственного дефицита. Основная задача монетарной политики заключена в рамки режима инфляционного таргетирования, и такое довольно узкое понимание целей монетарного органа страны принято большинством развивающихся стран с транзитной экономикой.



Финансовая олигархия имеет значительное политическое влияние, разветвленную сеть международных связей, а значит, и все возможности для продвижения идеи о независимых центральных банках, которые как политический институт превращаются в инструмент реализации ее интересов. А эти интересы зачастую не только не совпадают с интересами промышленной индустрии, но и прямо противоречат, например, задачам ре/индустриализации. Одержимость предотвращением инфляции через ограничительную денежно-кредитную политику идет вразрез с нуждами промышленного сектора и экспортоориентированного производства, которые, как и предприниматели, страдают из-за высокой цены на банковские кредиты, ставшей результатом повышения центробанком процентных ставок. Более того, вызванное этим чрезмерное укрепление национальной валюты бьет по конкурентоспособности экспортоориентированных секторов экономики. Таким образом, распределительные эффекты монетарной политики, проводимой независимыми центральными банками, далеки от нейтральности.

Гуриев, как это свойственно политически ангажированным экспертам, руководствуется искаженной логикой, когда утверждает, что для предотвращения конфликта интересов центробанк должен придерживаться инфляционного таргетирования – установления границ, в рамках которых поддерживается определенный уровень инфляции. Наряду с требованием по раскрытию информации, такая политика якобы «обеспечивает, с одной стороны, независимость ЦБ в его действиях, а с другой – подконтрольность в выборе и достижении целей» (стр. 93). Такое неолиберальное восприятие демократии, транспарентности и подотчетности скрывает истинные цели так называемых независимых центральных банков и реальный макроэкономический эффект от их монетарной политики для распределения доходов. Именно поэтому в заголовке слово «независимость» я поставил в кавычки.

Хотя неолибералы делают акцент на том, что для подержания инфляции на низком уровне центробанки должны быть независимыми, научные исследования не подтверждают тезис о взаимосвязи между двумя этими факторами. Более того, имеющиеся эмпирические данные показывают, что неподотчетность ЦБ не ассоциируется с высоким экономическим ростом, созданием рабочих мест, финансовой стабильностью и даже с достижением «сбалансированного бюджета» ввиду несклонности независимого центробанка к монетизации фискального дефицита.



Концепция, касающаяся независимости ЦБ, относительно нова и внедряется с 1990-х годов. До этого центробанки играли важную роль в достижении целей индустриального и социального развития практически во всех развитых государствах мира. Главенствующей в капиталистических странах была идея подчиненности финансов целям экономического развития, в том числе через различные механизмы увеличения совокупного спроса и создания рабочих мест, а не зацикленности на управлении инфляцией. Более того, в определенные периоды центральные банки в Японии и странах континентальной Европы играли ключевую роль в их индустриализации. ЦБ были мощным партнером и орудием правительства для достижения целей экономического роста и политики обеспечения полной занятости. В частности, они напрямую субсидировали определенные сектора экономики во исполнение задач промышленной политики, координировали и регулировали стоимость кредитов от частных банков. Неолиберальный сдвиг в сторону независимых от других политических институтов центральных банков в Западной Европе произошел только в 1990 годах при реформах монетарной интеграции стран Евросоюза, когда был создан Европейский Центральный Банк.

В Казахстане, как и в большинстве других стран с утвердившимся доминированием неолиберальной идеологии, председателем Нацбанка чаще всего становился выходец из финансово-банковских кругов. Или невыборный технократ, который в 2014-м мог заявить, что и сам не знал про предстоящую девальвацию. (Ему только осталось добавить: «Сам не знал… Падла буду!», как тот незадачливый антигерой из кинофильма «Мимино», автор фразы про «люстру из венецианского стекла»). Если учесть, что все отечественные технократы финансово-экономических структур – это ярые приверженцы неоклассической экономики или «полезные идиоты» утвердившейся в стране гегемонии финансового капитала, то ждать решительных изменений в денежно-кредитной политике не приходится. Поэтому при базовой ставке Нацбанка в 14,25% никакие указы о либерализации экономики не помогут нашим производителям.