О переименованиях в Казахстане: этнический фактор – главный для «ономастов»?

В Казахстане то и дело вспыхивают дискуссии относительно переименования населённых пунктов, улиц, школ и других объектов. Повод к очередному всплеску эмоций дали участники семинара, организованного недавно Республиканской ономастической комиссией при правительстве РК. А конкретно два депутата парламента – сенатор, в прошлом руководитель целого ряда ведущих казахскоязычных газет страны Нурторе Жусип и мажилисмен, бывший директор Института истории государства Комитета науки Министерства науки и высшего образования Еркин Абил.

Избирательный подход

Первый посетовал на то, что необходимость учитывать мнение граждан, прописанная в нормативно-правовых актах, тормозит работу ономастических комиссий, которые, видимо, горят желанием форсировать этот процесс. После чего призвал впредь не считаться с «гласом народа» и предложил правительству самому «принять постановление о возвращении традиционных и исторических названий». Помнится, в начале «нулевых» годов Жусип, тогда главный редактор газет «Жас Алаш» и «Ак жол», примкнувший к демократам-«младотюркам», выступал, напротив, за то, чтобы власти всегда и во всём считались с общественным мнением.



Например, у нас целая область, несколько районов, улицы почти во всех городах Казахстана по-прежнему носят имя Жамбыла, ставшего известным, главным образом, своими стихами и поэмами во славу советской власти. Все знают, что он воспевал Сталина и Ежова – главного организатора и главного исполнителя массовых репрессий 1937-38 годов, жертвами которых стали в том числе десятки тысяч представителей казахской политической элиты и национальной интеллигенции. Возможно, эти, с позволения сказать, произведения писал не он сам (сейчас нередко высказывается такая версия), но раз под ними стоит его имя, раз акын в качестве их автора принимал награды, получал огромные, по меркам того времени, гонорары, шикарные подарки – большой дом, автомобиль, который тогда имели очень немногие, и т.д., то с него и спрос.

В честь другого поэта Таира Жарокова ещё в 1966-м была названа улица в тогдашней Алма-Ате, сегодня ставшая одной из важных транспортных артерий города. Он работал литературным секретарём Жамбыла, а значит, был причастен к написанию вышеупомянутых стихов и поэм. Кроме того, в архивах сохранилось письмо от 24 октября страшного 1937-го, в котором Мухтар Ауэзов жаловался первому секретарю крайкома партии Левону Мирзояну на несправедливые обвинения, выдвинутые против него газетой «Казақ әдебиеті» (её главным редактором был как раз Жароков) и просил принять, «выслушать о затруднениях». Известно, что именно тогда будущему классику национальной литературы пришлось уехать из Казахстана в Москву, подальше от грозивших ему здесь неприятностей.

Но о том, чтобы переименовать улицы Жамбыла, Жарокова и других литераторов, служивших сталинскому режиму с чрезмерным усердием, Еркин Абил и другие современные борцы с большевизмом даже не заикаются. А вот, например, то, что с карт Алматы вычеркнуто имя писателя Дмитрия Фурманова, они, видимо, считают правильным. Хотя этот человек имел непосредственное отношение к истории города, в 1920-м руководил подавлением мятежа в Верном, как он тогда назывался, защищая в том числе казахское население, которое отнюдь не случайно встало на его сторону. О том эпизоде гражданской войны современные читатели могут узнать из написанного им романа «Мятеж», по которому, кстати, позже был снят фильм. При этом Фурманов никак не запятнал себя участием в последующих событиях, в ходе которых казахский народ понёс значительные жертвы, поскольку рано, в 1926-м, ушёл из жизни.

Двойные стандарты



В то же самое время никому из нынешних «ономастов» не приходит в голову дать одной из улиц огромного города имя, скажем, Юрия Домбровского. А ведь он, в отличие от многочисленных членов Союза писателей Казахской ССР, не прогибался под советскую власть и написал произведения, ценимые знатоками литературы, в том числе зарубежными, куда выше, чем то, что оставили после себя сотни казахско-советских литераторов, чьи фамилии сегодня фигурируют на городских указателях. Домбровский жил в Алма-Ате с 1933-го по 1956-й, отсюда дважды отправлялся в ГУЛАГ, женился на казашке. Едва ли найдётся другой писатель, с таким мастерством и любовью описавший столицу Казахстана тех лет.

Вообще-то в южном мегаполисе, на его нижней окраине есть небольшая улица Домбровского, но так её назвали ещё в советский период в честь однофамильца автора «Хранителя древностей» и «Факультета ненужных вещей» по имени Ярослав, польского революционера, активного участника восстания против Российской империи в 1860-х годах, – вот он-то никаким боком не был связан с Казахстаном.

Нельзя сказать, что в годы независимости ономастические комиссии стали напрочь игнорировать неказахские имена и фамилии – их присваивают, но, во-первых, очень редко (когда масштаб личности слишком значительный, чтобы не замечать её), а во-вторых, обычно их получают небольшие улицы, находящиеся где-то на отшибе. Например, одна из таких в алматинском микрорайоне «Калкаман» названа в честь Мориса Симашко, который ещё в 1966-м познакомил массового читателя с ныне очень почитаемым казахами Султаном Бейбарсом и по произведениям которого в советское время были сняты пять художественных фильмов, – никто другой из наших писателей, включая Ауэзова, не может похвастать таким количеством экранизаций.



В Шымкенте одно из старейших общеобразовательных учреждений города тоже получило новое имя – бывшего первого секретаря обкома партии Рысбека Мырзашева, который известен тем, что в апреле 1987-го повесился в собственной квартире. В те самые дни в области находилась следственная группа Генпрокуратуры СССР, расследовавшая громкое коррупционное дело, главным фигурантом которого был Анатолий Караваев, министр автомобильного транспорта республики (приезд группы в Казахстан инициировал лично Динмухамед Кунаев). Клубок, который она начала распутывать в Караганде, позже привёл её в Чимкент. Мырзашева даже не допрашивали, и тем более ему не предъявляли обвинений. Но он решил свести счёты с жизнью – похоже, тоже был нечист перед законом.

«Герои» и «жертвы»

Тогда же следователи вышли на его предшественника Асанбая Аскарова, который после своей отставки «по отрицательным мотивам» с поста первого секретаря Чимкентского обкома двумя годами ранее, в 1985-м, находился на пенсии. Руководитель группы Генпрокуратуры СССР Владимир Калиниченко в своей книге, изданной семь лет назад, привёл отрывок из заявления Аскарова на имя генерального секретаря ЦК КПСС от 20 июня 1987-го: «Уважаемый, Михаил Сергеевич, горько сожалею, что не набрался мужества написать это заявление Вам, когда был решен вопрос об освобождении меня от должности. Вот уже три месяца, как я арестован и обвиняюсь в получении взяток. К глубокому сожалению, все, в чем меня обвиняют, правда. Я получал взятки, исчисляемые сотнями тысяч рублей. После очных ставок и предъявленных нам материалов я сразу понял, что впереди безысходность…».

Однако после распада СССР Аскарова, как и многих других фигурантов подобных дел, связанных с коррупцией, стали называть не иначе чем жертвами советского режима, на которых центр, мол, решил отыграться за выступление казахской молодёжи в декабре 1986-го. Ну а раз «жертва», то заслуживает благодарной памяти потомков. Сегодня улицы Асанбая Аскарова есть не только в Шымкенте, но и в Алматы, Таразе (там он тоже работал), его имя носит одна из школ города-миллионника, к 85-летию бывшего партийного деятеля там открыли музей, установили памятник.



В то же самое время ни в Шымкенте, ни в Туркестанской области нет ни улиц, ни других объектов, названных в честь Василия Ливенцова. Хотя он возглавлял этот регион десять лет (1962-1972), то есть дольше, чем Аскаров, в отличие от последнего и Мырзашева, родился и вырос в тех местах, в селе Белые воды, располагавшемся совсем рядом с тогдашним Чимкентом, и никогда не давал поводов для подозрений в коррупции. А о степени его эффективности как управленца свидетельствует тот факт, что в 1972-м его перевели в другую крупную область – Актюбинскую, где он успешно проработал 13 лет.

Специфика казахстанской ономастики проявляется даже в отношении к спорту. В честь боксёра Бекзата Саттарханова, который погиб в автокатастрофе вскоре после своей олимпийской победы, названы улицы не только в Туркестане, где он родился и вырос, но и в Алматы, Шымкенте, целом ряде других больших и малых населённых пунктов. А, например, имени Дениса Тена, призёра и Олимпиады, и мировых первенств, до сих пор нет на карте ни одного казахстанского города, даже родного для него Алматы, хотя с момента трагической гибели спортсмена прошло уже шесть с половиной лет.

При всём уважении к памяти Бекзата олимпийских чемпионов по боксу у нас немало, а вот появится ли когда-нибудь в Казахстане другой фигурист, да и вообще представитель зимних видов спорта такого уровня? К тому же с точки зрения продвижения международного имиджа нашей страны, мировой известности мало кто из других наших «звёзд» сравнится с Денисом – вспомните, какой широчайший резонанс за рубежом вызвала смерть спортсмена.

Но, видимо, власти Алматы считают, что у него заслуг перед городом и страной меньше, чем, скажем, у Нурлана Каппарова, тоже преждевременно ушедшего из жизни. В честь бизнесмена, который затем успел два года поработать министром охраны окружающей среды, назвали улицу в одном из престижных районов мегаполиса: она берёт начало рядом с ТРЦ «Есентай-Молл» и от проспекта аль-Фараби простирается в сторону предгорий.