Прародитель казахских ханов – новый национальный герой?

На экраны кинотеатров вышел разрекламированный отечественными СМИ документально-художественный фильм «Жошы-хан. Повелитель Великого Улуса». Главное впечатление после его просмотра следующее: попытки сформировать в нашем обществе что-то вроде культа личности этого персонажа из далекого прошлого принимают уже гипертрофированные формы. Что, впрочем, неудивительно, ведь картину на государственные деньги сняла Майя Бекбаева, ранее приложившая руку к огромному количеству якобы – это слово здесь ключевое – исторических фильмов.

…В минувшем году отмечалось 800-летие Улуса Жошы (Джучи), считающегося предтечей казахской государственности. Власть распорядилась заняться глубоким изучением этой темы, выделила соответствующее финансирование. Речь шла, главным образом, о проведении научных исследований, но, как всегда, нашлись те, кто, причисляя себя к знатокам прошлого, решил подсуетиться и, пользуясь случаем, выпросить деньги на написание книг, съемки фильмов, постановки спектаклей и т.д.



«Отважный и добрый человек», «справедливый и мудрый правитель»; «чистый и благородный»; «он рос сильным и смелым, более того, был чутким и внимательным к окружающим»; «он был примером того, каким должен быть человек, не только наделенный властью, но и любой человек»; «моральные ценности и ориентиры, которые были присущи ему и которые наследовали его потомки-правители улуса, оказались единственно верными»; «его гуманность, дипломатичность, милосердие – те качества, на которые смогут опираться многие поколения казахстанцев»...

Это далеко не полный перечень эпитетов, использованных Майей. Правда, из содержания фильма не совсем понятно, что сподвигло ее прийти к выводу о мудрости, справедливости, доброте, благородстве Жошы, в чем именно проявились эти черты характера – конкретных примеров не приводится. Кроме, пожалуй, случая с осадой Ургенча, когда у Жошы возник конфликт с Чагатаем: первый, как утверждается в киноленте, якобы хотел оставить в живых население города, а второй был намерен жестоко с ним расправиться. На самом деле разные источники описывают те события по-разному, называют в том числе другие причины спора между братьями. Однако Майя ничтоже сумняшеся отметает все версии, которые не укладываются в ее «концепцию».

Ни словом не обмолвилась она про то, как Жошы со своим войском истребил тысячи жителей Сыгнака и Ашнаса, оказавших ему упорное сопротивление, – эти города, находившиеся в низовьях Сырдарьи, на территории современной Кызылординской области, до нашествия с востока были, по меркам того времени, развитыми и даже цветущими. Вот что писал о штурме Сыгнака захватчиками, например, персидский летописец второй половины 13-го века Джувейни: «Семь дней они сражались под его (Жошы – прим. ред.) началом и взяли город штурмом, закрыв двери прощения и милосердия, и …вычеркнули из жизни почти всех его жителей».

Почему автор фильма посвятила несколько минут событиям вокруг ныне узбекского Ургенча и ничего не сказала про города, располагавшиеся на землях современного Казахстана? Ответ очевиден: истории с Сыгнаком и Ашнасом (относительно них в научном сообществе сложилось однозначное мнение, что резня была и что ее устроили именно по приказу старшего сына Чингисхана) никак не вписываются в «бело-пушистый» образ, придуманный и навязываемый Майей зрителям. Как она утверждает, «современники отмечали мягкость и гуманность Жошы: ему было больно видеть слезы и слышать крики детей и женщин, его сердце наполнялось скорбью и горечью каждый раз, когда он видел страдания ни в чем не повинных людей».



Впрочем, кинолента лишь продолжает общий тренд на возвеличивание и идеализацию фигуры Жошы в нашей стране. Как известно, ему уже соорудили большой памятник, его именем названа одна из столичных улиц, в театрах ставят спектакли о нем. Депутаты парламента вроде бывшего министра информации и общественного развития призывают переименовать в честь Жошы-хана различные объекты, внести изменения и дополнения, связанные с его исторической ролью, в школьные учебники (то есть их надо будет переиздать на бюджетные средства), снимать о нем художественные, документальные и анимационные фильмы...

Другая мысль, настойчиво внушаемая Майей, сводится к тому, что Жошы, скорее всего, был тюрком. Прямо она это не говорит, но постоянно подталкивает зрителей к такому умозаключению. Например, по ее утверждению, в 1219 году на территорию современного Казахстана вторглись не племена, которые позже стали называть монгольскими, а тюрко-монгольские – именно такой порядок слов, ни разу не переставив их, она все время и чуть ли не с маниакальным упорством использует в своем рассказе. «Советская историография говорила о чисто монгольском происхождении Чингисхана, но он, безусловно, имел отношение к тюркам», - безапелляционно заявляет Бекбаева. И выстраивает видео- и звуковой ряд таким образом, чтобы он тоже работал на эту версию.

«Мы выбрали для фильма русский язык, так как он будет распространяться через платформы в интернете. Мы очень заинтересованы, чтобы нашу картину посмотрела широкая русскоязычная аудитория, в том числе и в странах СНГ. Также это нужно для нашей русскоязычной аудитории, проживающей в Казахстане, которая не владеет казахским. Важно, чтобы они не оставались за порогом нашей идентичности, идеологии, чтобы они знали нашу историю», — это Майя сказала еще до премьеры. Но есть большие подозрения, что «великий и могучий» был выбран ею по другой причине: она не настолько хорошо владеет казахским, чтобы вещать на нем с экрана, – а для нее наверняка было очень важно самой читать свой текст, быть в центре зрительского внимания.



Очевидно, что такой прием был использован для пущей убедительности: мол, пришельцы с востока, захватившие наши земли, и их вождь были тюрками. В подтверждение этого фоном звучат мелодии на кобызе. Да и внешне главные герои выглядят как казахи, но никак не монголы. Не будучи профессиональным историком и поэтому не вступая в дискуссию, отмечу: места, где, как считает подавляющее большинство исследователей, родился будущий Чингисхан, находятся в двух тысячах километров от восточных границ современного тюркского мира. Чтобы были понятны масштабы: расстояние между самой северной и самой южной точками нынешнего огромного по территории Казахстана на 400 километров меньше.

Разумеется, автор фильма утверждает, что Борте, мать Жошы, происходила из тюркского племени конрат. После чего добавляет: как и мать Чингисхана, плюс к этому настоящее имя последнего, Темуджин, имеет тюркские корни. И, конечно же, она решительно отвергает версию о том, что отцом Жошы мог быть кто-то из вождей меркитов – мол, это миф, вброшенный политическими противниками. А сам Темуджин, говорит Майя, "никогда не ставил под сомнение происхождение ребенка и был уверен в своем отцовстве". Наверное, она знает об этом больше, чем все средневековые летописцы и нынешние ученые-медиевисты, которые далеко не столь категоричны в данном вопросе. И такая ее бескомпромиссность вполне объяснима: если допустить, что Жошы и его потомки – казахские ханы – родились не от Чингисхана, то их «сакральность» сойдет на нет.

В фильме звучат и далеко идущие оценки, касающиеся исторического значения улуса Жошы. Например, такие: «Именно Казахстан является правопреемником государства, основанного старшим сыном Чингисхана. Иначе и быть не может: ведь все казахские ханы, от Керея до Кенесары, были его прямыми потомками»; «Улус Жошы оказался наиболее конкурентоспособным, он выжил и сохранился, и на его фундаменте продолжается государственность современного Казахстана».

Относительно первой из этих фраз – а ничего, что на обширной территории бывшей Золотой орды, или того самого улуса Жошы, сегодня существуют несколько государственных образований? Помимо Казахстана, это Татарстан, Башкортостан, Калмыкия, часть Узбекистана… И на их землях тоже правили джучиды – где-то веками, где-то недолго. Значит, они в равной с нами степени могут претендовать на то, чтобы называться наследниками, правопреемниками. И если, как надеется Майя, фильм посмотрят в других странах СНГ, то увиденное и услышанное вряд ли встретит там понимание. Да и жители Монголии, многие из которых владеют русским, могут сильно обидеться на то, как в киноленте трактуется происхождение Чингисхана…



Впрочем, сегодня в нашей стране задавать такие вопросы – значит, идти против ветра. А большинство тех, кто пишет книги и статьи, снимает фильмы о прошлом, и даже та часть профессиональных историков, к которой больше подходит слово «конъюнктурщики», жаждут быть непременно в мейнстриме, поскольку это удобно, выгодно, сулит доступ к государственному финансированию. Но если завтра ветер вдруг подует в другую сторону, то они, скорее всего, тут же изменят свою ориентацию…