Синофобия в Казахстане: искусственно раздутая или временно забытая?

В начале сентября внимание всего мира было приковано к Китаю, где прошли события, вызвавшие широкий международный резонанс и ставшие лишним подтверждением той ключевой роли, которую Поднебесная играет в современных геополитических раскладах. Разумеется, обсуждались они и в Казахстане. Причем в эти дни (как и вообще в последнее время) ощущалось, что антикитайские настроения, активно проявлявшиеся в нашей стране еще несколько лет назад, явно пошли на спад. Чем вызвано такое потепление отношений к восточному соседу? Или же синофобия никуда не исчезла, а просто ждет новых поводов для того, чтобы напомнить о себе? Слово экспертам.

Марат Шибутов, политолог и географ:
«Все разговоры про исконную синофобию казахов - ерунда»

- Обратите внимание: уже нет каких-либо пикетов, митингов, других акций протеста. Существенно сократилось количество синофобных публикаций в прессе. Даже введение безвизового режима с КНР вызвало лишь несколько постов в Facebook - и все, больше ничего. Нет никаких скандалов, связанных с недовольством по поводу китайских туристов. Да и расширение экономического сотрудничества с большим соседом почему-то уже никого не пугает...

Думается, синофобия в Казахстане имеет несколько причин:

Во-первых, это старая советская пропаганда Среднеазиатского военного округа, где изображалось, как казахи воевали с джунгарами. Данный эпизод истории заставляли включать в книги и даже придумывали всякие пословицы про «шуршутов» и «черных китайцев», хотя на самом деле казахи сталкивались только с маньчжурами.

Во-вторых, российская пропаганда, которая на протяжении многих лет внушала, что Китай хочет захватить нас. Так было до 2022 года, а потом, когда КНР стала основным партнером России, последней пришлось прекратить это нагнетание.

В-третьих, американская пропаганда, которая еще при Бараке Обаме начала организовывать публикации про лагеря в Синьцзяне, активизировала китайских казахов в РК и всячески мешала взаимодействию двух стран. Но потом этот поток сошел на нет - просто потому, что эффективнее оказалось перейти к прямому давлению в виде тарифов и всего остального. Плюс в нынешнем году была парализована деятельность USAID и «Радио Свобода». Так что в целом американская пропаганда у нас сильно ужалась.

Ну и, в-четвертых, есть определенные силы внутри нашего общества, разжигающие синофобию в своих целях. То ли потому, что им это экономически выгодно, то ли для того, чтобы подставить руководство страны. К слову, отмечу, что после января 2022 года и смены руководства КНБ протестная активность в Казахстане в принципе сошла на нет. А это об очень многом говорит.



Надо просто больше изучать соседа, больше его узнавать. Но наши СМИ даже новости о нем не хотят публиковать - хотя те есть и на русском, и на казахском. Неинтересен нам Китай...

Руслан Изимов, ведущий научный сотрудник Института философии, политологии и религиоведения:
«Имидж Китая трансформировался в сторону «меньшего зла»

- Как показывают социологические исследования, пик антикитайских настроений в Казахстане пришелся на 2016-й, а затем на 2019–2021 годы. Так, согласно результатам опросов Central Asia Barometer, доля казахстанцев с благоприятным мнением о КНР упала с 75% в 2017-м году до 39% к 2021-м, что свидетельствовало о росте негативных настроений. В этот период акции протеста и митинги были связаны с усилением недовольства кампанией, проводимой Пекином в Синьцзяне, пандемией COVID-19 и слухами о переносе китайских заводов в РК. Однако уже к концу 2022-го доля граждан, положительно настроенных к КНР, выросла примерно до половины населения - около 51%.

Наличие такой тенденции подтверждают и казахстанские исследовательские центры. Например, по данным TALAP, после 2022-го в стране впервые за долгое время образовался паритет или даже перевес позитивного отношения к КНР по сравнению с отношением к России. Более того, 73% опрошенных в 2023-м оценили восприятие обществом Китая как «скорее хорошее», отрицательно настроенных было лишь около 18%, почти три четверти респондентов согласились с тем, что за последние годы отношение к восточному соседу улучшилось. То есть упомянутое вами субъективное ощущение спада синофобии имеет под собой реальную основу.

Эти изменения обусловлены несколькими факторами. Во-первых, с февраля 2022 года резко изменился внешний фон. Как показывают те же соцопросы, после начала конфликта на территории Украины имидж Китая в массовом сознании трансформировался в сторону «меньшего зла», и он даже обошел Россию в плане положительного восприятия. Во-вторых, свою роль сыграли усилия самого Китая по улучшению имиджа, в том числе последовательное наращивание инструментов «мягкой силы», результатом чего стали бОльшая поддержка социальных проектов, а также новые инициативы в культурно-гуманитарной сфере.



Часть причин антикитайских настроений носит объективный характер, но другие искажены и преувеличены. С одной стороны, у людей есть рациональные основания для беспокойства. Китай действительно резко нарастил свое экономическое присутствие, и на таком фоне вполне естественной является тревога общества, вызванная нежеланием потерять экономический суверенитет. С этой точки зрения умеренный скептицизм в отношении иностранных проектов можно считать нормальной защитной реакцией. Конечно, существуют более объективные и обоснованные опасения, связанные с расширением китайского присутствия, но это тема для отдельного разговора и, возможно, более глубокого исследования.

В то же время нельзя не заметить, что часть антикитайских проявлений объясняется не объективной угрозой, а механизмами психологической защиты. Состояние, когда общество стремится снять внутреннее напряжение, перенося его на внешний объект, в политической психологии называется «defensive denial» (защитное отрицание). Просто становится удобным направлять на него накопившиеся страхи в условиях кризисов или нестабильности, а в нашем случае еще и раздражение такими внутренними вызовами, как коррупция, экологические риски или социальные противоречия. Чтобы придать этим чувствам форму, используется образ «внешней угрозы», который становится своеобразным языком для выражения скрытых тревог.



Еще один немаловажный фактор, способствовавший усилению синофобии в нашей стране, - это недоверие к властям. Такие эпизоды, как обсуждение в 2016 году возможности передачи казахстанских сельхозземель КНР, показывают, что антикитайские настроения вполне могут использоваться в качестве повода для недовольства государственными органами и политикой властей.

Теперь что касается рисков, которые несет синофобия. Во-первых, как уже было отмечено выше, она имеет определенный мобилизационный потенциал. Недовольство части общества может вылиться в антиправительственные митинги и тем самым угрожать внутриполитической стабильности.

Во-вторых, синофобия идет вразрез с внешнеполитическими интересами нашего государства. Китай - важнейший экономический партнер, и определенная враждебность к нему со стороны казахстанцев, а тем более акции протеста ставят правительство в трудное положение. Могут возникать противоречия между стремлением привлечь инвестиции и необходимостью учитывать общественное мнение.

В-третьих, постоянное недоверие к китайским проектам тоже может привести к торможению экономического развития. Инвесторы опасаются протестов и ксенофобии, и, как следствие, некоторые проекты рискуют оказаться замороженными под давлением общественности, даже несмотря на то, что они выгодны и полезны стране. Например, инфраструктурные стройки или совместные производства могут забуксовать, если местные жители будут противиться им из-за всяких мифов.

Бороться с разрушительной синофобией необходимо комплексными мерами. Главное - не замалчивать существующие проблемы, а переводить их обсуждение в рациональное и основанное на фактах русло. Ведь предубеждения не исчезают сами по себе, но могут ослабевать при определенных условиях.



Кроме того, необходимо обеспечить прозрачность в вопросах сотрудничества с внешними инвесторами, и не только с китайскими. Не менее важно своевременно реагировать на реальные жалобы. Там, где имеются обоснованные претензии к иностранным предприятиям, будь то экологические нарушения или несоблюдение трудового законодательства, власти должны оперативно принимать соответствующие решения. Ведь борьба с синофобией не означает игнорирование проблем. Напротив, с устранением реальных нарушений исчезнет и питательная среда для обобщенного негативного образа Китая. Когда люди почувствуют защиту от несправедливости, то перестанут винить во всем инвестора.

Отдельно стоит сказать о работе в медиапространстве. Речь идет о необходимости противостоять заведомо ложным вбросам и опровергать слухи. НПО, эксперты, журналисты могут принимать участие в фактчекинге, донося до общества реальные цифры и истинное положение дел.

В целом, думается, что борьба с синофобией – это не только вопрос имиджа Китая или внешнеполитической стабильности, но и элемент внутренней социальной устойчивости Казахстана. В условиях глобальной конкуренции за инвестиции и технологии странам, где преобладают ксенофобские установки, сложнее интегрироваться в мировую экономику и участвовать в реализации международных инициатив. Поэтому снижение уровня синофобии, как и любого другого вида ксенофобии, - это стратегическая задача, решение которой будет способствовать укреплению национальной безопасности и социального капитала.