Фиаско социального контракта в Казахстане

Казахстанская политика сегодня напоминает театр, где актеры уже забывают текст, но все еще продолжают «создавать шумы». Ничего не решается, но массы воздуха перемещаются. Значит, «сцена жива» и продолжается спектакль самокомментируемого бездействия! Политическое поле - даже не поле битвы, даже не поросшая бурьяном пустошь, а, скорее, фитнес-зал, где все по режиму и бессмысленно за исключением мышц лояльной контекстуальности. Социальный контракт как неписаное соглашение между госаппаратом и людьми сыплется от ветхости и несогласованности механизма.

О рациональном принципе контракта

В потоке акцентов текущей страновой ситуации очевидной становится аксиома, что нельзя игнорировать фоновые условия, которые служат почвой для кризиса, переходящего в активную фазу. Смены элит и «зачистка» политического поля в Казахстане не перекрывают собой сильную ресурсную зависимость нашей экономики и политического олимпа. Это объективно стало «проклятием». Страна, богатая нефтью, газом и разнообразными минеральными ресурсами, и без того пребывавшая в сомнительных форматах, подстраивавщася некогда под шлейфы «авторитарной воли», воодушевляемая мифодизайном говорящих голов, вдруг оказалась намного ниже, чем она была ранее. Общественное доверие к чиновничеству как к представителям власти катастрофически падает, а общество в состоянии пассивного протеста, цинизма и апатии.

Как показывают результаты исследования «The Psychology of Mineral Wealth: Empirical Evidence from Kazakhstan» (Resources Policy, August 2022), модель, на которую мы обречены, все еще тешит иллюзорные ожидания казахстанской публики от государства. Согласно классическим установкам, люди, добровольно делегирующие часть своих свобод госаппарату, должны получать взамен безопасность, порядок и защиту от произвола, в том числе и от государственного. Однако в настоящее время мы застряли в колее ожиданий по ситуации, но она не меняется. Поэтому актуальной задачей становится производство таких концепций и смыслов, которые не существовали раньше, но способны вывести нас всех из симуляционных иллюзий. Смыслы эти должны быть если не сфокусированы на кардинальное изменение ситуации, то хотя бы давать фору для рекогносцировки и нивелирования негативных аспектов допущенных ошибок.



То, что нам следовало бы называть социальным контрактом, вовсе не юридическая бумага, а психо-политический механизм коллективного со-подчинения и выживания, который держал страну на плаву в течение прошедших трех десятилетий. Сейчас социально-экономическое напряжение тлеет, растет разрыв между ожиданиями и реальностью. На протяжении уже шести лет очевиден усугубляющийся спад активности, вызванный пандемией COVID-19, январским «замесом» 2022 года и сменой общепланетарной технологической парадигмы. Произошло неоднократное падение цен на сырьё с одновременным их ростом в привязке к потребительской корзине.

Бывшая запретной в Казахстане тема концепта «Pipelineistan» по факту смены самих общемировых контекстов как-то вдруг перестала быть не только опасной и закрытой, но и актуальной. Она оказалась снесенной даже не вехами казахстанской природы, а технологическим цивилизационным переходом. Широкая публика ни на йоту не владеет глубинным смыслом, обстоятельствами и последствиями наследованных ритмов. Целые отрасли не только наукоемких технологий, но и структурных знаний выпали из глобуса Казахстана. Тем самым не только контекст социального соглашения неясен народу, но и экспертный потенциал госаппарата находится в глубоком замешательстве. Но это лишь определяющий и направляющий контекст.

Ветхость государственной функциональности выражается и в практической недееспособности судов, когда доля оправдательных приговоров держится на уровне 0,2-0,3%. В гражданских и административных делах суды часто играют роль нотариата при исполнительной власти. Посредством судебной системы утверждаются заранее заданные решения – при изъятии земельных участков, в бизнес-конфликтах, а также во взаимодействии с аппаратами акимов различного уровня. При рассмотрении псевдо-политических дел, касающихся митингов, гражданского активизма и антикоррупционных расследований, судьи нередко отказываются приобщать доказательства защиты и действуют по шаблонам обвинения.

Суды не являются местом дебатирования и поиска решений по спорам, а, напротив, стали инструментом устрашения и легализации произвола. Это один из краеугольных аспектов крушения социального контракта, влияющий на уверенность бизнеса в защите собственности, на возможность отстаивания гражданских прав и свобод и на ответственность чиновничьего аппарата. Суды не защищают слабого от сильного, не гарантируют равенство сторон, не формируют правовые прецеденты и, как следствие, не пользуются общественным доверием. В среднесрочной и долгосрочной перспективе судебная катастрофа – это точка невозврата с точки зрения модернизации. Такая ситуация является препоной для проведения экономических реформ, привлечения инвестиций и продвижения цифровизации – то есть, тех главных шагов, которые обозначил президент страны. Потому что адекватный вызовам правовой арбитр отсутствует.



Переход от закрытой политической системы со слабой ответственностью элит к качественной иной выражается в попытке президента Токаева перепрошить ядро старой вертикали новыми смыслами. Надежды в новом контексте зиждутся на внутренней гибкости и адаптивности к внешнему миру с расчетом на сохранение аппарата. У власти долго находилась одна системная архитектура, и она слабо поддавалась независимому контролю. Однако до сих пор бесспорной является огромная роль околовластных неформальных институтов, рассчитывающих на влияние и использование скрытых схем. Так понятные алгоритмы теряют статус системных, а новые еще недостаточно действенны, чтобы стать основополагающими и направляющими. Борьба на парадигмальном уровне: снижение экономического роста не позволяет перераспределять богатство, информационные схемы изменились, а медиа-среда пытается функционировать по-старому. В январе 2022 года народ увидел, что «стабильность» - это мираж, за который приходится платить собственной безопасностью.

Контракт уязвимости

Слабость механизмов преемственности и обновления элит остается актуальным вопросом в настоящее время и, очевидно, на обозримую перспективу тоже. Когда политическая система долго функционирует по одному принципу, без серьёзных вливаний «свежей крови» и «эффективных вакцин», она становится дряхлеющей и устаревшей. Появляется ощущение, что «ничего не меняется», что доступ к власти и ресурсам закрыт. Это усиливает недовольство, особенно у молодых, в региональных средах и у всех тех, кто не входит во «влиятельный центр». Это приводит к проявлению локальных характеристик властной материи вне обобщающих ритмов и концепций. Что само по себе находится в секторе опасностей.

При этом факторы геополитического давления, зависимости и лёгкой уязвимости играют отнюдь не в пользу общеказахстанского странового патриотического контекста. Любые внешние потрясения (санкции против соседей, падение спроса на сырьё, сторонние конфликты) усиливают внутренние уязвимости на уровне экономических последствий и социальных перспектив.

Сегодня формируется новый тип контракта, но он патологичен по своей натуре. Это не союз власти с народом, а режим выживания одних за счет других. Власть обещает не развитие, а минимизацию кризиса, общество же отвечает не доверием, а внешней эмиграцией (смена гражданства) и внутренней (гражданская апатия). Люди перестают верить в общественные смыслы и действуют индивидуально. Лояльность теперь покупается не верой, а запугиванием и устрашением посредствам использования информационно-коммуникационных каналов и латентных сетей влияния. Новые национальные нарративы (о мире, единстве и цифровизации) находятся вне мыслеформ чиновничества как их проводника в широкие слои. Лозунги на вертикали используются подобно морфию – чтобы снять остроту потери осознанности.



Рафаэль БАЛГИН