Редкоземельные металлы как зеркало стратегической культуры Казахстана. Часть 2-я

Николай Кузьмин, политолог:

Интерес иностранных инвесторов к нашим редкоземельным металлам был похож на волны, которые поднимались и опадали в зависимости от шагов Китая по контролю над РЗМ и ответных мер США, Европы и Японии. Позиция Казахстана заключалась в ожидании инвестиций.

Стимул – реакция

В октябре 2010-го японские пограничники задержали в спорных водах капитана китайского рыболовного судна. В ответ КНР приостановила экспорт в Японию редкоземельных металлов. И тут выяснилось, что без РЗМ японская высокотехнологичная промышленность работать не может, а альтернативных источников поставок просто не существует, поскольку никто, кроме китайцев, добычей, очисткой и разделением редкоземов не занимается.

Насладившись шоком японцев, а также американцев и европейцев, которые сразу же подали жалобу в ВТО, Пекин объявил, что он и не думал использовать РЗМ в политических целях и возобновил поставки. Но рынки уже отреагировали на инцидент. В 2011-2012 годах цены на редкоземы выросли на 500%. Это вызвало интерес инвесторов к их добыче. Американская Molycorp возобновила работу на месторождении Маунтин-Пасс в Калифорнии. В 2012 году начала добывать РЗМ в Малайзии одна из крупнейших компаний в данной сфере – австралийская Lynas Rare Earths.

А европейцы проявили интерес к казахстанским редкоземам. В 2011-м «Казатомпром», курирующий это направление, подписал соглашение о стратегическом партнерстве с французами. В феврале 2012-го Казахстан и Германия заключили соглашение о партнерстве в сырьевой, промышленной и технологической сферах. Слова «редкоземельные металлы» в документе отсутствовали, но подразумевались, поскольку железо, медь, свинец, цинк и многое другое мы и сами давно научились добывать. Зато слова «трансферт технологий и инноваций» звучали как рефрен. Наше правительство говорило о политике «сырье в обмен на технологии».



Спустя несколько лет ситуация повторилась. В 2016-м хозяином Белого дома стал Дональд Трамп, одержимый идеей восстановить справедливость в торговле через повышение тарифов. В 2019-м Пекин намекнул, что в ответ на рост тарифов может ограничить поставки РЗМ на американский рынок. Снова началась паника, сопровождаемая ростом цен на мировых рынках.

На этот раз ответ США и ЕС носил более системный характер. Вашингтон принял Федеральную стратегию по обеспечению надежных поставок критических минералов, направленную на быстрое наращивание производства РЗМ. Были направлены средства на поддержку австралийской Lynas Rare Earths Ltd для строительства заводов в Техасе и на расширение мощностей калифорнийского месторождения Маунтин-Пасс. Штатам удалось нарастить собственное производство с 28 тысяч тонн в 2019-м до 45 тысяч тонн в 2024-м. Однако ситуацию в целом это не изменило. Рост потребления РЗМ в США сопровождался ростом импорта из КНР.

В июне 2022 года США и их союзники объявили о создании Партнерства по обеспечению безопасности полезных ископаемых. Цель его состоит в том, чтобы обеспечить добычу, переработку и вторичное использование важнейших полезных ископаемых таким образом, чтобы поддержать способность стран в полной мере использовать преимущества своего геологического потенциала для экономического развития, – говорилось на сайте Государственного департамента. Казахстан наряду с другими странами Глобального Юга был включен в группу стран, с которыми партнеры намерены сотрудничать.



Когда в этом году Дональд Трамп возобновил свои эксперименты с повышением тарифов, ответ Китая включал не только зеркальные меры, но и ограничения на РЗМ. 2 апреля Вашингтон объявил о новых таможенных пошлинах, а уже 4 апреля Пекин ввел обязательные экспортные лицензии на семь тяжелых редкоземов, критически важных для американской оборонной промышлености, а заодно внес 16 оборонных предприятий США в «черный список» тех, кому запрещено продавать редкоземы. Эти ограничения заставили Белый дом спешно начать переговоры с китайцами о снижении тарифов. Первый раунд, завершившийся 12 мая, позволил снизить взаимные пошлины до разумных пределов.

Возвращаясь к стратегии

В наших краях термин «редкоземельные металлы» часто используется как синоним для лития. Последний относится к числу аккумуляторных металлов, поэтому мы долго ждали, что инвесторы придут к нам, чтобы добывать у нас литий и, дабы далеко не ходить, у нас же делать и аккумуляторы для электрокаров. Такие взгляды были популярны и в экспертных кругах, и в правительстве. Никого не смущало, что литий добывают в разных странах, а перерабатывают его почти исключительно в Китае. И около 75% литий-ионных батарей производятся там. То есть рынок переработки лития тоже фактически контролируется Пекином.

В январе на расширенном заседании правительства Касым-Жомарт Токаев сказал: «Наша страна обладает большим потенциалом для добычи и переработки редких и редкоземельных металлов, в том числе лития, спрос на который в мире растет». Рискнем предположить, что этот потенциал так и останется нераскрытым. Во всяком случае, до тех пор, пока мы будем исходить из того, что спрос на литий растет. По данным американской геологической службы, потребление лития в мире выросло со 170 тыс. тонн в 2023-м до 220 тыс. тонн в 2024-м году. Но производство за этот же временной отрезок увеличилось с 204 тыс. до 240 тыс. тонн. Таким образом, предложение намного превышает спрос.

Падает и цена на этот металл. В начале 2023-го средняя цена на карбонат лития аккумуляторного качества превышала 80 тыс. долларов за тонну. В 2024-м она упала до 14 тыс. долларов за тонну, а в мае 2025-го – до 8150 долларов. Десятикратное снижение всего за два с половиной года. Одна из основных причин – избыточное предложение. Наращивают производство не только Австралия, Аргентина и Чили, где находятся основные запасы лития, но даже Африка. Хотелось бы, конечно, посмотреть на спичрайтеров нашего президента.

Или вот другой пример. Выступая в апреле на саммите «Центральная Азия – Европа», Касым-Жомарт Токаев отметил, что в прошлом году объем контейнерных перевозок по Среднему коридору увеличился на 62% и составил 4,5 млн тонн. Все наши информагентства передали слова президента, что называется, один в один. Никого не смутило, что контейнерные перевозки вообще-то измеряются не в тоннах, а в контейнерах.

На самом деле контейнерные перевозки по Транскаспийскому международному транспортному маршруту в прошлом году выросли на 176% и составили 56,5 тысячи условных контейнеров или ДФЭ (двадцатифутовых эквивалентов). Но в суммарном грузопотоке доля контейнеров пока невелика. Основные грузы – нефть и металлы, их перевозят не в контейнерах. А упомянутые президентом 4,5 млн тонн – это общий объем грузоперевозок по ТМТМ, о чем можно было прочитать, например, на сайте Министерства транспорта.



Наплевательское отношение к цифрам – это тоже наш фирменный стиль. Пять лет назад Генпрокуратура сообщила о возвращении братьям Рыскалиевым имущества на 13,6 триллиона долларов (!). Недавно Бюро национальной статистики поделилось информацией о том, что мы закупили у Узбекистана электричества больше, чем там произвели.

Можем ли мы изменить нашу стратегическую культуру? Можем, но пока не хотим. В самом конце 2023-го правительство РК приняло Комплексный план развития отрасли редких и редкоземельных металлов на 2024-2028 годы. А в нем сказано, что его основная задача – «создание благоприятных условий для инвесторов, имеющих финансовые и технологические ресурсы для модернизации отрасли Республики Казахстан». Хорошо известно, что по причине очень высокой капиталоемкости проектов, связанных с добычей РЗМ, практически все сегодняшние крупные компании в этой сфере созданы за счет государственных инвестиций. Но мы оптимисты. Продолжаем ждать инвестора…