«Ядерный остров»: кому доверят строить АЭС в Казахстане?

У казахстанского обывателя память на уровне аквариумных рыбок. Про референдум о том, быть атомной электростанции в нашей стране или нет, все давно и благополучно забыли. А между тем по мере приближения середины 2025 года истекает и срок, который Акорда сама определила для выбора ключевого подрядчика возведения АЭС. Напомним, что выбор вендора для строительства атомных реакторов (так называемого «ядерного острова») должен состояться к июлю. А подписание соглашения о создании международного консорциума – к ноябрю текущего года.

Времени практически не остается, выбор же подрядчика, наоборот, становится все более проблематичным. А потому нельзя исключать того, что сроки конкурса будут отодвинуты на несколько месяцев.

Пока в публичном пространстве называются четыре потенциальных претендента на изготовление реакторов:
• CNNC (Китай, реактор HPR1000)
• KHNP (Южная Корея, реактор APR1400)
• EDF (Франция, реактор EPR1200)
• «Росатом» (Россия, реактор ВВЭР-1200)

Два возможных подрядчика представляют «Большую Евразию/ШОС», два – коллективный «либерально-империалистический Запад». Астана вновь оказалась в классической «многовекторной растяжке» между несколькими стульями.

Выбор реактора – это выбор геополитической ориентации Казахстана, как минимум, на полвека (пока будет строиться и эксплуатироваться станция). А потому Акорда считает, что строительство АЭС должен вести международный консорциум. По ее мнению, это позволит минимизировать геополитические и санкционные риски.

Однако такая позиция иллюзорна – для МАГАТЭ и ключевых глобальных игроков важен только выбор компании, которая в итоге будет устанавливать и эксплуатировать сами реакторы, или так называемый «ядерный остров». И создание международного консорциума само по себе становится нетривиальной задачей – их еще нужно «уговорить» работать друг с другом.



И именно по стране происхождения реактора МАГАТЭ будет определять тип электростанции, ее сертификацию и ввод в эксплуатацию. Внешние «довески» в виде происхождения оборудования второстепенных электросетей здесь уже не важны.

Лидерами конкурса являются проекты «Большой Евразии»:
• «Росатом» с проектом ВВЭР-1200;
• Китайская компания CNNC с реактором HPR1000.

Пекин озвучил ценовое предложение на изготовление и монтаж двух реакторов в размере 40 млрд. юаней (5,5-6 млрд. долларов), а строительство станции «под ключ» – в 11 млрд. долларов. Что делает сам проект рискованным с точки зрения прибыльности для CNNC.

Но стратегически это увеличивает вовлеченность Китая в энергетику и экономику Казахстана, а потому поддерживается Пекином с политической точки зрения. Очевидно, что разницу (ценовой демпинг) между себестоимостью изготовления реакторов и контрактной ценой для CNNC покроет правительство КНР.

Кроме того, отсутствие на данный момент санкций в отношении нашего восточного соседа делает китайский проект станции более удобным для создания международного консорциума – через привлечение западных компаний к выполнению второстепенных работ в его рамках.

Российский проект ВВЭР-1200 ощутимо дороже китайского – он оценивается казахстанской стороной в пределах 14 млрд. долларов. В то же время выбор именно в пользу него:
• идеально вписывается в технические параметры казахстанской энергосистемы (как части бывшей единой советской системы электроснабжения);
• предполагает трансфер российских технологий по производству топлива для АЭС, что потенциально превращает «Казатомпром» в лидеры отрасли за счет более дешевого уранового сырья;
• позволяет оплачивать часть контракта будущими встречными поставками урана «Росатому» (а значит, часть затрат вернется в виде прибыли «Казатомпрома»).

Реакторы французского и южнокорейского происхождения менее привлекательны по геополитическим и экономическим причинам – Астана не может не понимать, что выбор западных проектов будет однозначно интерпретирован Россией и Китаем как выпад против экономической интеграции в рамках БРИКС, ШОС и ЕАЭС.



Однако политическая элита РК, затянув решение о строительстве АЭС, и без того отложила вопрос возможности реиндустриализации страны на среднесрочную перспективу (до 2030-2035 годов) – ведь под эти цели сейчас просто нет резерва генерирующих мощностей.

А гипотетическая «заморозка» либо вообще отказ от проекта строительства АЭС отодвигает запуск энергоемких производств в тех же сферах редких и редкоземельных металлов на конец 2030-х годов. Таким образом, на решении проблемы энергодефицита Казахстана сейчас завязана любая долгосрочная экономическая стратегия страны.