Как экономику Казахстана принесли в жертву «независимости» Нацбанка

Из серии «Альтернативная экономическая стратегия для Казахстана»

В современном мире всё меняется, правительства приходят и уходят, глобальные центробанки пересматривают свои догмы, а у нас в Казахстане неизменным остается одно удивительное и в то же время стабильное явление – дуэт «инфляция–Нацбанк». Причём это не просто технический спор о процентах и таргетах — это почти философский роман, где две «героические силы» сражаются за будущее экономики. И, как в любом плохом романе, главные персонажи давно запутались в собственных ролях, но продолжают повторять привычные реплики.

Главная проблема заключается не в инфляции, а в Нацбанке как институте: он поражен экономической теорией монетаризма, превратившейся в мировоззрение, в почти религиозную догму, которая формирует поколения технократов. Для них монетаризм — универсальная «таблетка» от всех болезней казахстанской экономики, хотя эти болезни давно, с самого начала носили структурный характер. Вслед за ними и наши чиновники искренне поверили в то, что повышение ставки — рецепт на все случаи жизни. «Инфляция растёт? Поднять ставку! Импорт подорожал? Поднять! Люди берут много кредитов? Тем более поднять!».

И в этой логике удобно всем участникам спектакля. Технократы из Нацбанка получают ощущение научной правоты: они чётко следуют заветам монетаризма, исполняя предписанный набор ритуальных действий. «Независимые» эксперты обретают удобную площадку для критики: они обвиняют Нацбанк не в том, что он следует ошибочной догме, а в том, что он недостаточно строго её соблюдает – иными словами, проблема не в идеологии, а в том, что жрецы догмы не до конца соблюдают ритуалы. Так и выстраивается наш псевдодискурс о «борьбе с инфляцией».



В последние годы Казахстан пережил рекордный рост цен: 2019 — выше 5-6%, 2020 — 7,5%, 2021 — 8,4%, 2022 — 20,3%, 2023 — 9,2%. Повседневное подорожание продуктов питания, коммунальных услуг, топлива ощущается ещё болезненнее. Кто пострадал? Простые граждане, семьи, предприниматели, бюджетники. Кто не пострадал? Технократы Нацбанка, которые исправно отчитываются перед МВФ о том, как «жёсткая монетарная политика» помогла удержать инфляционные ожидания, хотя сами ожидания давно живут своей жизнью.

Именно простые граждане платят за ошибки экономической политики, а не авторы отчётов о том, что Казахстан «привержен принципам жёсткой монетарной дисциплины». Но сколько бы Нацбанк ни повторял мантру «население должно сокращать потребление», а «правительство слишком уж щедрое», это не меняет тот факт, что инфляция бьёт по бедным, а монетаризм защищает богатых. Удорожание кредитов, падение доходов, замедление инвестиций — всё это ощутимо для семей и бизнеса, но никак не отражается на благополучии технократического аппарата.

Закон «О Национальном банке» (статья 7) чётко закрепляет единственную цель регулятора — обеспечение ценовой стабильности. Ни слова об экономическом росте, занятости или индустриализации. В такой конструкции Нацбанк превращается не в экономический орган, а в хранителя «нравственной дисциплины» общества: потребляйте меньше, занимайте меньше, желайте меньше. Более того, политика «удвоения ВВП» прямо противоречит целям монетаристов. Если экономика растёт больше чем на 5%, они видят в этом угрозу «перегрева». Если зарплаты растут быстрее производительности — «инфляционная спираль». Если государство увеличивает инвестиции — «риск фискальной нестабильности». То есть модель работает только тогда, когда экономика не растёт, население не тратит, бизнес не инвестирует, а финансовый сектор получает высокие процентные доходы.

Статья 7 закона «О Национальном банке» в принципе легитимизирует антинародную политику. Экономический рост? «Не наша задача». Реиндустриализация? «Этим пусть министерства занимаются». Социальная стабильность? «Мы лишь таргетируем инфляцию». То есть если ради «удержания инфляции» экономика должна расти на уровне 3–4% вместо необходимых 6–7% и выше, это никого не волнует. Если население залезет в долги по самые брови — тоже не проблема: главное, чтобы «не перегревало спрос». Если повышать ставку означает убить кредитование предприятий и сделать ипотеку недоступной — монетаристы скажут, что это «необходимая жертва».



Здесь уместно вспомнить недавно опубликованную книгу экономиста Клары Маттей “The Capital Order: How Economists Invented Austerity and Paved the Way to Fascism» («Порядок капитала: как экономисты изобрели политику жесткой экономии и проложили путь к фашизму»). Она показывает, что монетаризм и жесткая экономия исторически служили инструментами поддержания социального порядка, а не экономической эффективности. Их цель — не рост, а дисциплинирование общества, подавление бюджетных ожиданий и защита интересов капитала. Казахстанская версия этой логики проста: люди не должны слишком много зарабатывать, экономика не должна слишком быстро расти, а государство — слишком активно инвестировать. Главное — поддерживать выгодный капиталу порядок, при котором финансовый сектор всегда выигрывает, а реальная экономика сохраняет свою слабость.

Пока монетаризм остается единственным инструментом Нацбанка, разговоры о «новом экономическом курсе» будут лишь красивыми лозунгами. Казахстану нужна политическая экономия роста, а не политическая экономия бюджетных сокращений (austerity). И чем раньше мы поймём, что в стране с олигархизированными рынками, импортозависимостью и слабой индустриальной базой невозможно победить инфляцию с помощью монетарной дубинки, тем быстрее появится шанс на реальную экономическую трансформацию. Если Казахстан действительно намерен провести экономическую модернизацию, необходимо переосмыслить фундаментальную роль монетаризма в нашей политике. Таргетирование инфляции не может быть единственной догмой страны, стремящейся к ре-индустриализации и снижению зависимости от сырья. Пока монетаризм остаётся нашей государственной религией, мы обречены на аномические 3–4% роста, хронический дефицит инвестиций, долговую нагрузку населения и постепенное превращение в экономику сервисно-сырьевого типа с красивым финансовым центром и слабой промышленной основой.



Почему Казахстану нужна новая макроэкономическая политика

Пришло время честно заявить: законодательная архитектура Национального Банка Казахстана больше не соответствует задачам развития страны. Установленный законом мандат, согласно которому его единственной целью является обеспечение ценовой стабильности, — это не экономический принцип, а политико-идеологическая конструкция, которая сдерживает экономический рост, препятствует ре-индустриализации и подрывает долгосрочную устойчивость Казахстана.

В основе этой конструкции лежит другой догмат — принцип “независимости центрального банка”, который десятилетиями продавался миру как гарантия экономической стабильности. Однако в реальности, как давно показано в критической политэкономии, этот принцип стал ключевым столпом неолиберальной ортодоксии, обеспечивающим власть финансового сектора над другими институтами управления.

Исторически идея независимого ЦБ возникла не как научная необходимость, а как политический проект финансовых элит. С 1980-х годов, эпохи Рейгана и Тэтчер, концепция независимости использовалась для одной цели: обезопасить монетарную политику от влияния прогрессивных правительств, которые могли бы направлять её на рост занятости, индустриализацию и распределительную справедливость. Иначе говоря, независимость центрального банка — это механизм, который делает приоритетом не расширение благосостояния общества, а сохранение прибыли финансовых рантье. ЦБ, согласно этой логике, должен служить не гражданам, а рынкам; не развитию, а дисциплине; не экономическому росту, а «устойчивости цен» — в интерпретации, выгодной кредиторам.

Казахстан унаследовал эту модель как часть общемировой неолиберальной трансформации, не задав простого вопроса: а работает ли она в условиях нашей экономики? Ответ очевиден: хронически низкий рост, слабая промышленность, зависимость от сырья, перегруженность населения долгами, монетарная политика, тормозящая инвестиции, — это прямые последствия следования догме «независимости» ЦБ. Поэтому назрела необходимость реформировать Национальный Банк, превратив его в полноценное агентство правительства, отвечающее перед обществом и работающее в интересах развития — так, как это делается в большинстве успешных индустриальных экономик (от Восточной Азии до континентальной Европы послевоенного периода).



Пока монетарный орган остаётся «независимым храмом» неолиберальной догматики, Казахстан обречён на стагнацию. Но если мы осмелимся изменить закон, переосмыслить мандат и вернуть монетарную власть в контекст национального развития, то сможем открыть новую страницу экономической истории. Ориентированную не на дисциплину ради дисциплины, а на рост, промышленность и благосостояние народа.