Зачем Казахстан сближается с Афганистаном?

Еще вчера талибы ассоциировались с террором и разрухой, а сегодня они за одним столом с казахстанскими чиновниками и бизнесменами обсуждают совместные проекты. Такой «диссонанс», понятно, порождает много вопросов, ответить на которые мы предложили ведущему научному сотруднику Института международных исследований МГИМО, востоковеду Александру Князеву.

— Контакты Казахстана с Афганистаном в последнее время заметно активизировались. Растет товарооборот (превысил миллиард долларов в год), проходят совместные бизнес-форумы, а в преддверии Нового года стало известно, что «Талибан» будет исключен из списка запрещенных в РК организаций. Александр Алексеевич, это некий общемировой тренд или чисто казахстанская инициатива?

— Исключение «Талибана» из этого списка не означает признания правительства, сформированного этим движением после прихода к власти в августе 2021 года. В этом вопросе Казахстан остается на прежней позиции – той же, которую занимают практически все страны мира. А МИД РК еще и перестраховался, акцентировав внимание на том, что следует тем положениям, которые утверждены в документах ООН, хотя на самом деле это было совершенно излишне - простой дипломатический реверанс.



Религиозный фактор

— Бытует мнение, что данный шаг будет иметь последствия в виде проникновения в Казахстан чуждых религиозных идей, которые упадут на благодатную почву в виде стремительно исламизирующегося общества…

— Что касается последствий для Казахстана, то ничего негативного я не вижу. Стремительная исламизация сама по себе не может считаться неким злом. Зло – это радикализация, экстремизм, использующий внешне исламскую риторику, воздействующую на непросвещенную публику, каковой является подавляющее большинство не только казахстанцев, но и граждан очень многих стран.

Крайне мало тех, кто знает, например, что джихад — это не война и что его наивысшей формой считается противостояние собственным страстям, воспитание души и донесение истиныдо человечества. Борьба со своими грехами и пороками — это «джихад сердца». Военное же понимание джихада — крайнее. Если страна, в которой проживают мусульмане, подвергается агрессии, если проливается кровь невинных людей, то только тогда это нужно остановить с оружием в руках. «Настоящий муджахид тот, кто ведет борьбу со своими пороками», — говорится в одном из хадисов.

«Талибан» — не международное движение, оно ограничено границами Афганистана. И даже происходящие сейчас время от времени конфликты на афганско-пакистанской границе — это лишь результат нерешенных погранично-территориальных вопросов. Конечно, пример движения, воодушевленного религиозной идеологией и пришедшего к власти в своей стране, воздействует на многих мусульман в других частях планеты. Но в основном на тех, кто уже испорчен радикальными толкованиями, зомбирован экстремистскими интерпретациями и ислама, и шариата, и джихада.

— Тем не менее, как можно предупредить потенциальные риски?

— В условиях информационного общества сложно изолировать людей от знания о том, что происходит в той или иной стране. Да и не думаю, что граждане Казахстана читают собственно талибских авторов – афганский пример доходит до них в уже изрядно отредактированной форме с совершенно конкретной целью радикализировать их еще больше.



Понятно, что запреты тут не сработают. Единственная форма противодействия — другая информация, противоположная по смыслам. Важно не только ею владеть, но и уметь убедительно донести до нужной, адресной аудитории. А это уже вопросы к целому ряду государственных органов Казахстана — к КНБ и МВД, к Министерству культуры и информации, к государственному секретарю РК, который, насколько я знаю, ответственен за идеологический блок, и так далее. Я уже не говорю об официальных религиозных учреждениях, которые недостаточно грамотны и еще менее убедительны.

Экономические выгоды

— Давайте перейдем к главному: каковы экономические интересы Казахстана в Афганистане?

— Не знаю насчет всего спектра экономического взаимодействия, но Афганистан, начиная примерно с 2002 года, был важнейшим импортером казахстанских зерна и муки. Я даже бывал лет пять назад на мукомольном предприятии в Герате, работавшем исключительно на сырье из РК. Кстати, его хозяин – афганец, некоторое время живший в Казахстане по ВНЖ.

Сейчас происходит довольно кардинальное переформатирование многих рынков. Если говорить, например, о том же зерне, то российская продукция тоже попадает в Афганистан, причем растущими объемами. Кроме того, она существенно теснит казахстанские зерно и муку на иранском рынке, поскольку более конкурентоспособна. Поэтому не думаю, что данная отрасль в Казахстане не заинтересована в сохранении и развитии экспортных возможностей на афганском направлении.

В Афганистане есть и множество других секторов, которые интересны для инвестиционной деятельности. К примеру, та же горнорудная промышленность, в которую сейчас активно входит и китайский бизнес, и иранский, и турецкий. Очень активно по многим направлениям работают компании из Узбекистана, поменьше — из Туркмении.

— Афганский рынок находится в зачаточном состоянии. Есть ли смысл быть в числе первооткрывателей?

— Да, афганский рынок только открывается, можно сказать, с нуля, но уже скоро он будет занят другими внешними игроками, и тогда будет поздно на него входить. Безусловно, условия для экономической деятельности там пока не так хороши, ситуация с безопасностью остается несколько неопределенной или выглядит таковой. Но кто не рискует, тот… не пожинает результатов. А экономическое сотрудничество с Афганистаном сейчас – это еще и работа на укоренение стабильности в этой стране. Инвестиции в экономику – это инвестиции в безопасность как самого Афганистана, так и стран по широкому периметру его границ, всей Центральной Евразии.

Исходя из всего сказанного, можно констатировать, что с чисто практической точки зрения решение об исключении движения талибов из списка запрещенных организаций — это хороший карт-бланш, прежде всего, для казахстанского бизнеса. Любая компания в РК, любой предприниматель, желающий работать с афганскими партнерами, уже не будет попадать в двусмысленную ситуации. К примеру, на том же бизнес-форуме заключались соглашения, по сути, с теми, кто находился в «черном» списке, что де-юре было нелогично. Теперь подобное исключается, и нужно этим правильно воспользоваться.