Казахстану нужен новый подход к реализации промышленной политики

В самом конце февраля сменился министр промышленности и строительства РК. Параллельно с этим правительство РК озвучило новый «старый» набор инициатив по развитию обрабатывающих отраслей – выделило 8 трлн тенге на реализацию крупных инвестиционных проектов через холдинг «Байтерек». Однако по-настоящему оригинальных идей не озвучено – все те же стандартные предложения по поддержке неких абстрактных частных инвесторов. Вопрос: если они не появились за предыдущие тридцать лет, то с чего правительство решило, что они появятся сейчас?

Задача реиндустриализации и системного развития обрабатывающих отраслей экономики Казахстана властями ставилась неоднократно. После разрушительных 1990-х годов первой попыткой восстановления промышленности стала «Стратегия индустриально-инновационного развития на 2003-2015 годы». Позднее ее трансформировали в Государственную программу форсированного индустриально-инновационного развития (ГП ФИИР).

Под реализацию стратегии/программы были созданы многочисленные курирующие структуры как на центральном (например, Министерство индустрии и инновационного развития, Холдинг по управлению государственными активами «Самрук», Национальный управляющий холдинг «Байтерек» и другие), так и на региональном (те же социально-предпринимательские корпорации) уровне.

Но за прошедшие с тех пор более чем двадцать лет реального прорыва в реиндустриализации не произошло. Доля обрабатывающей промышленности в ВВП продолжает оставаться более чем скромной. Не удалось запустить производства даже в сегменте «экономики простых вещей» (кстати, это было прямым поручением президента Токаева): салфетки, садовые лопаты, гвозди и детские игрушки мы упорно продолжаем импортировать из Китая и Турции.



В основе всех подходов казахстанских властей к индустриальному развитию лежит ошибочное восприятие государства как субъекта, который должен лишь установить «правила игры» для бизнеса, а затем отойти в сторону и не мешать. Этот интеллектуальный сбой объясняется некритичным восприятием экономических рекомендаций, написанных англосаксами совсем для других стран – с другой экономической историей, другим географическим положением и другой демографической ситуацией. Ведь наш собственный опыт совершенно иной.

По большому счету, во всей истории Казахстана был только один пример успешной индустриализации – он охватил период с начала 1940-х до середины 1980-х годов. Причем этот опыт во многом вынужденный, связанный на первом этапе с массовой эвакуацией промышленных предприятий и технических кадров, к которой властям СССР пришлось прибегнуть после начала Великой Отечественной войны.

Аналогичная нынешней практика создания «условий для бизнеса» тоже была – только в конце XIX - начале XX века. Она как раз и показала возникновение лишь очаговых, точечных зон индустриализации рядом с месторождениями полезных ископаемых или в пунктах транзита грузов (небольшие города, железнодорожные станции).

Чем отличаются эти два подхода? Ролью государства: в первом случае оно выступает в качестве главного субъекта, развивающего промышленность, а во втором – всего лишь «создает условия» для абстрактных бизнесменов.



В конечном счете мы должны прийти к сложной модели двухконтурной экономики:
• Абсолютно рыночной части, ориентированной на удовлетворение потребительского спроса;
• Государственной части, включающей в себя практически все естественные монополии и выступающей опорой/базой для первого контура.

Государственный контур экономики должен играть стабилизирующую роль, давать рыночному контуру конкурентные преимущества в борьбе за рынки. Можно привести аналогию – уже сейчас национальные компании выполняют в скрытой форме целый набор социальных функций. Скажем, железнодорожный оператор «Казахстан Темир Жолы» субсидирует пассажирские перевозки, «КазМунайГаз» субсидирует автогаз для частных потребителей. Есть и целый ряд других примеров. Без этого уровень жизни населения был бы существенно ниже.

Если государство «нагружает» национальные компании социальной нагрузкой, то наивно требовать от них коммерческих показателей, сопоставимых с независимым бизнесом. Следовательно, государственная оценка эффективности работы нацкомпаний должна измениться – таким критерием должен стать мультипликативный эффект, который каждая из них оказывает на развитие всей остальной экономики и социальной сферы.



Коль скоро Астана сохраняет промежуточные системы управления экономикой – такие, как национальные компании, то должна и восстановить всю сопутствующую инфраструктуру административного управления ими – например, аналог Государственного комитета планирования. Нынешнее министерство промышленности эту функцию/роль не тянет.

Либо, если мы отказываемся от ключевой роли государства в промышленной политике, то не нужно содержать конгломерат принадлежащих государству национальных компаний, банков и фондов развития, многочисленных холдингов – всех их нужно переводить в конкурентную среду (приватизировать) и ждать резкого роста цен на все их продукты и услуги. Этот «гиперлиберализм» мы тоже проходили – в 1990-е годы.